«Пастушок», «Княгиня Барятинская» Торвальдсена

«Меркурий» Пигаля и «Река» Каффиери

 

Статья посвящена одним из самых красивых, а, скорее всего, самым красивым статуям Торвальдсена “Пастушок” и “Княгиня Барятинская”. Поза сидящего “Пастушка” дала хороший повод посмотреть для сравнения и удовольствия на изумительные французские скульптуры эпохи рококо. Для этого выбраны “Меркурий” Пигаля и “Река” Каффиери, поскольку в них реализован тот же скульптурный мотив присевшего натурщика. Заодно поймем, какой иллюзорной может быть разница между работами мастеров, тяготеющих к рококо, и мастеров, исповедующих классицизм, увидим то, что их объединяет: это тяга к прекрасному на основе натурных впечатлений.

Романтик Кипренский, который гулял по ночному Риму с Торвальдсеном, иногда говорил про «морозный стиль Торвальдсена». К подобной ассоциации при упоминании имени Торвальдсена следует привыкнуть и не обращать на нее внимания. Лучшие из его работ прекрасны и не так уж важно, что красота его работ кому-то покажется холодной мраморной красотой черных теней на белом мраморе, красотой черного на белом, а, главное, без лишних эмоций.

Как-то один искусствовед (не будем называть его имени), желающий унизить К.П.Брюллова, написал, что «Последний день Помпеи» – тупиковый путь развития живописи, да еще и «проаргументировал»: видите ли, не смог Брюллов повторить свой успех, да еще плюс неоконченная «Осада Пскова». Какой дурачок: назвал блистающую вершину тупиком только из-за того, что нет горы, выше этой.

Однако, эти искусствоведы с хищными замыслами не так просты: барокко и рококо они пытаются «скушать» с помощью классицизма, классицизм они пытаются «скушать» с помощью романтизма (например), романтизм – с помощью реализма, передвижников – с помощью  импрессионизма, а на что у них наклеена черная метка со словом «академизм», вообще под запретом (затравят, если что). И хотя, начиная с импрессионизма, черная телега современного искусства под искусствоведческое улюлюкание стремительно срывается под откос, хищные и радостные содеянному искусствоведы начинают загибать пальцы без всякого стеснения: постимпрессионизм, фовизм, кубизм, супрематизм, дадаизм, сюрреализм, экспрессионизм, пуантилизм, супернатурализм, а с ними – квадраты, кубы, точки, отрезки, просто ляпы, инсталляции и перфомансы  – в общем годится все, что заканчивается на «изм». А дальше хохот, как в одноименной неоконченной картине И.Н.Крамского «Хохот», где публика не верит и смеется над богом, назвавшим себя царем.

1. «Пастушок» Торвальдсена.

Вышеупомянутые искусствоведы не любят искусство, а народу очень нравится самая красивая скульптура Торвальдсена – «Пастушок». Вынесено фото этого «Пастушка» и на суперобложку книги, посвященной творчеству датско-римского скульптора.

На первом плане  «Пастушок» Торвальдсена. За ним «Ганимед» Торвальдсена, «Кипарис» Дени Антуана Шоде, «Три Грации» Кановы, «Гибель Адониса» Маццуолы, «Поцелуй Амура и Психеи» Кановы, на заднем плане «Портрет Чарльза Джеймса Фокса» Ноллекенса, «Диана, отдыхающая после охоты» Эмиля Вольфа, «Психея» Эмиля Вольфа, и т.д.

Оригинальная гипсовая модель «Пастушка» высотой 51 см 1816-1817 хранится в Музее Торвальдсена в Копенгагене. Там же хранится и гипсовая модель высотой 148,5 см. Кстати, такая плодовитость ведущих  скульпторов объяснялась не в последнюю очередь тем, что зачастую они делали лишь небольших размеров модель, которую потом другие скульпторы переводили в полномасштабные копии и мраморы. Перевод в мрамор мог осуществляться через десять-двадцать лет, как это бывало у Торвальдсена.

Существует по крайней мере пять мраморных «Пастушков»: в России (Эрмитаж), Англии, Дании.

Вот фото датского мрамора:

Для сравнения:

Сделать абсолютную копию без машины крайне трудно да и не нужно. По фотографиям сравнивать разные варианты рискованно, но видна высочайшая степень совпадения разных вариантов.

Эрмитажный вариант не без приключений попал в Эрмитаж. Конечно, можно воскликнуть: вот, жили же люди! Но именно люди, а не «нувориши-вульгарисы» (нувориши обыкновенные).

Эрмитажный вариант во время своих «странствований» попал в петербургский Английский особняк барона А.Л.Штиглица (1814-1884). Штиглиц был крайне богатым управляющим Госбанком России. Но этот человек был и патриот, и настоящий меценат, а не любитель яхт и особняков на Cote d`Azur. Это не был современный (нам) «нувориш вульгарис» типа бывшего министра финансов подмосковья, попытавшегося вывезти из России сворованную коллекцию произведений искусства. Штиглиц жертвовал свои средства на нужды просвещения, на поддержание российского воинства и севастопольцев во время Крымской войны, на памятник Николаю I, обеспечил всех сотрудников банка вплоть до сторожей средствами к существованию. Штиглиц умер в 1884, наследство перешло к его приемной дочери.

Совсем небогатый А.А.Половцов в 1861 женился на приемной дочери Штиглица, получил в качестве ее наследства миллионы, потом поубавившееся наследство получил его сын тоже А.А.Половцев. Сын А.А.Половцев, исполняя предсмертную волю отца, передал в 1910 в «дар государю Императору» статую работы Торвальдсена «Пастушок».

А до всех этих событий данный экземпляр «Пастушка» не сумел выкупить первый заказчик статуи и она стояла-стояла в мастерской Торвальдсена, пока под ней не проломился пол. У пастушка отломилась голова и рука, а у собаки – левое ухо. После реставрации уши собаки были стесаны.

К кому же из «гигантов» Торвальдсен встал на «плечи», создавая «Пастушка»?

Во-первых, был мальчик, привлекший внимание Торвальдсена. Основным занятием мальчика было позирование для композиции «Ганимед поит орла Юпитера» (об этой работе позднее), но во время отдыха Торвальдсен оценил позу отдыхающего натурщика, зарисовал ее. Так что, прежде всего Торвальдсен «забрался на плечи Матери-Природы». Вот вам и «морозный стиль Торвальдсена»: оказывается, скульптор черпал формы из жизни.

Во вторых, Торвальдсен смотрел на антиков.

Видел знаменитого античного Спинарио:

Естественное прекрасно. Оказывается, не только Канова предпочитал «прекрасное» героическому, но и Торвальдсен был не чужд по сути жанровой «аркадско-пасторальной» тематике. Его «Пастушок», конечно же, более прекрасен, нежели его слегка кривоногий «Язон», да и «схема» торса не так бросается в глаза.

Торвальдсен максимально использовал найденный пластический мотив и на этой базе еще сделал сидящего Меркурия (Гермеса), собирающегося убить Аргуса.

2. «Меркурий» Пигаля и «Река» Каффиери.

Раз дело дошло до Меркурия, то как тут не вспомнить ну совсем знаменитого «Меркурия» французского скульптора Жана Батиста Пигаля (1714-1785):

«Меркурий» Пигаля стал одним их символов искусства на еще более знаменитой картине, хотя это был всего лишь натюрморт:

Шардена очень хвалил Дидро в своих «Салонах», хотя отмечал довольно жанровый характер некоторых его картин, вплоть до натюрмортов. Шарден и до того примеривался к подобным натюрмортам с атрибутами искусств, вызывая похвалы Дидро. Зато самый известный его натюрморт «Атрибуты искусства» с пигалевским Меркурием заказала Екатерина II. Ясно, что напел про достоинства Шардена ей Дидро, с которым она общалась. Описывая второй вариант этой картины, Дидро в описании Салона 1969 года сообщил:

«Картина «Атрибуты искусств» – повторение той, которую он (Шарден) писал для русской императрицы, но та совершеннее. Шарден охотно делает копии своих картин, и это наводит меня на мысль, что он тратит немало труда на свои работы».

Ну, конечно, Дидро русской императрице плохого не посоветует, знал хитрец, что Екатерина смотрит его «Салоны».

Пигаль – это рококо, разделяет его с академистом Торвальдсеном почти полвека, а техника у обоих скульпторов высочайшая.

Лувр набит подобной великолепной французской скульптурой, особенно небольших размеров. Самые разные персонажи стоят, сидят в довольно скученной обстановке. Вот, например, некий сидящий подобно «Пастушку» персонаж у французского скульптора Жана-Жака Каффиери (1725-1792):

На фото за «Рекой» еще масса скульптур. Все небольших размеров. Всё в Лувре. Академическая выучка французских скульпторов потрясающая, ибо «придал им ускорение» в свое время Людовик XIV, а эти дивные скульптурки уже сделаны при его еще неказненных потомках.

После увиденного проникаешься еще большим уважением к «Пастушку» Торвальдсена. Но «Река» Каффиери тоже потрясающая скульптура.

Сравнивая позы сидящих, можно было бы предположить, что «Пастушок» Торвальдсена рос, рос, отдыхал, отдыхал и превратился в «Реку». При этом, все это время он не слезал с камня, лишь палка заменилась на бочку с водой, да борода выросла, да стал дед поерзывать, поскольку неудобно столько времени сидеть в одной позе: ноги затекли и он их сменил – правую ногу опустил, а левую полнял. Но такое предположение противоречит свойствам пространственно-временного континуума, поскольку время не может течь в обратном направлении, а молодой «Пастушок» сделан лет на 60 позднее старой «Реки».

Но кроме шуток: не стал бы Торвальдсен, как Каффиери, закручивать торс — это пережитки барокко и как-то не очень «классически»: не разглядишь грудную клетку, некрасиво. Да слишком старик ногу задрал, да река из бочки все загораживает, да борода отросла и куда-то съехала – рококошные излишества. Но это все придирки классициста, а во времена Пигаля и Каффиери именно так и делали, хотя могли и по-другому: французы со стилями не заморачивались, всякие Винкельманы еще не «промыли мозги» античностью до костей.

У собаки «Пастушка» тоже были прототипы, в частности, пес самого Торвальдсена, поскольку классицист Торвальдсен, как и классицист Канова, женат не был, детей не имел, и собака была его другом. Однако, наш классицист этих времен Мартос – был женат и имел много детей, так что классицизм не может быть причиной безбрачия.

3. Княгиня Барятинская Торвальдсена

Не скульптура, а диво-дивное. Один из мраморных вариантов стоит в Пушкинском музее в Москве. Даже если это копия, то сделал ее ученик Торвальдсена, что неудивительно, так как в мрамор гипсовые модели мастера преимущественно и переводили ученики-помощники. После этого портрета русской княгини авторитет Торвальдсена как портретиста значительно вырос, а сама скульптура – настоящий шедевр.

Если кто-то думает, что нашествие авангардистов на отечественные музеи началось после заварухи 1991 года, то глубоко ошибается. Открываем хорошо изданный большого формата альбом «Государственный музей изобразительных искусств имени А.С.Пушкина», Издательство «Аврора» (уважаемое издательство), Ленинград, 1989, вступительная статья тогдашнего директора музея И.А.Антоновой (она и сейчас в музее). Поскольку Антонова пропагандирует авангардное искусство, альбом в основном им и наполнен, на суперобложку вынесены «Рыбки» Матисса, а внутри – «Руанский собор вечером» Моне, Импровизация № 20 Кандинского и т.п. Есть и скульптура, например, в виде сидяшего урода:

Но тщетно искать в альбоме фотографию мраморной «Княгини Барятинской», а она в Пушкинском музее стоит во весь рост.

Мария Федоровна Барятинская – вторая жена дипломата князя И.И.Барятинского (1767-1825), дочь прусского посла в России, красавица. В 1818 супруги посетили Рим, где заказали статую Торвальдсену, выполнившему гипсовый бюст, затем статую в рост в гипсе и в мраморе. По неизвестным причинам главный заказчик – И.И. Барятинский не выплатил всей суммы и эти произведения в связи с отъездом скульптора из Рима были перевезены в Данию, где и были помещены в музее Торвальдсена в Копенгагене. В 1845 году  сын Барятинских  заказал и оплатил мраморную копию статуи лучшему ученику Торвальдсена Герману Вильгельму Биссену (1798-1868). Готовая статуя была перевезена в Россию и установлена в усадьбе «Марьино» в селе Ивановское под Курском.

Жест и поза княгини, помимо того, что они красивы, должны свидетельствовать о добродетели и целомудренности. Такой вывод можно сделать, посмотрев на античную «Pudicitia»: