Три Грации Кановы, Торвальдсена, Прадье и не только

Эпиграф.

Делать «Трех Граций» после Кановы – все равно,

что снимать «Войну и Мир» после Бондарчука

Предисловие

Счастлива судьба тех знаменитых скульпторов, которым удавалось, работая над «официальными», часто монументальными сюжетами и архитектурными проектами, украшенными скульптурой, выкраивать время для создания камерных шедевров,  особенно таких, в которых возможно стало явить миру свое понимание идеалов красоты.

Конечно, и эти скульптуры делались «на продажу», но с той лишь разницей, что заказчики сами просили сделать нечто прекрасное для своих интерьеров или парков, иногда подсказывая сюжеты. Иногда такими заказчиками становились женщины, естественно тяготеющие к изыскано-прекрасному. Поскольку во времена Кановы не было такого количества суфражисток и перекачанных феминисток, да и мужчины-аристократы тоже не были лишены тяги к прекрасному, атмосфера для создания таких идиллических произведений была благоприятной.

Справка. Грации (у греков – хариты) – три богини красоты, дочери Зевса: Аглая (Блеск), Евфросина (Радость), Талия (Цвет). Сопровождали Афродиту (богиню любви и красоты), Диониса (он же Вакх – бог виноделия), Аполлона (красивого юного бога искусств и солнечного света). Свои «эскорт-услуги» Грации часто оказывали в коллективе с музами (богинями искусств) и орами (богинями времен года, следившими за порядком в природе). В общем, теплый и прекрасный хоровод. Джоржо Вазари, описывая пышное убранство надгробия Микеланджело в церкви Санта-Кроче во Флоренции, говорит, что среди прочих изображений там фигурировала и грация Аглая, «супруга Вулкана (он же Гефест – бог огня, кузнец),  обозначавшая Соразмерность, с лилией в руке, ибо цветы посвящены грациям, а также и  потому, что лилии приличествуют похоронам». А чтобы оттенить красоту граций, на надгробии под ней (Аглаей) «лежала фигура Несоразмерности, знаком которой была обезьяна, а над ней был следующий стих на латинском (это про Микеланджело):

«Вот мы пришли, Арно, печальные реки**,

Мучимые твоей раной, чтобы оплакать

Славу, вырванную от мира» .

*Арно – река во Флоренции

** Печальные реки – Нил, Ганг, По – крупнейшая река в Италии

Во времена  Вазари (Микеланджело умер в 1564) все перемешано: супругой Вулкана названа не Венера, как обычно, а девушка из «эскорта» – одна из граций, Грации не имеют никакого отношения к творчеству Микеланджело, так как его немногочисленные обнаженные женские фигуры – это типичные «феминистки» с непонятно зачем-то приставленными грудями. За отдельную дополнительную плату, конечно, можно и Граций вызвать на похороны, но это не типично даже для чинквеченто (XV I век), когда уже Рафаэль рисовал Граций в обычной обстановке. С реками вообще переборщили: только представьте как Нил будет впадать в реку  Арно.

Неоклассицисты Канова, Торвальдсен, Прадье такой мешанины не допускали, узнаваемость сюжета и его уместность, типичность были нормой. А вот, что касается важности Соразмерности, то Вазари попал в точку, но об этом скульпторы времен Кановы уже и не говорили, а просто блюли как «зеницу ока».  

Рафаэль насмотрелся на античную группу «Три Грации»:

Не такие уж «целлюлитные»  Грации  получились у Рубенса:

Неизменно прекрасные коронованные особы в эпоху рококо не могли не оказаться в обществе прекрасных богинь и граций.

Подобными рисунками прославился молодой французский художник Ж.М.Натье, рисовавший в свое время также и Петра I. Три грации оказались запечатленными в графическом альбоме, изданном во времена Петра I (они же времена Людовика XIV) – в 1710 в эпоху позднего барокко, переходящего в раннее рококо. Рисунки посвящены Марии Медичи (1575-1642), королеве-матери, которая произвела на свет Людовика XIII и далее по списку.

Именно Рубенс жил при Марии Медичи, был младше ее на два года. Сюжет многоречив и аллегоричен. Королева Мария Медичи склонилась перед Минервой (в шлеме), сверху Меркурий одаривает королеву собственной проворностью. Аполлон на переднем плане играет на виоле да гамба (видимо, забыл свою кифару). Три грации Аглая (Блистающая), Евфросина (Утешающая), Талия (Цветоносная) олицетворяют три положительных качества: дать, принять, возвратить (видимо, какое-то благо). Валяются на переднем плане символы скульптуры и живописи, которым королева отдавала предпочтение. Действие происходит на фоне водопада, освещенного солнцем.

Попытался встроиться в «калашный ряд» и Дюрер (при всем уважении), но т.к. положительным женским обнаженным персонажем могла быть только Ева, а надо было скомпоновать несколько фигур, он избрал в качестве персонажей ведьм:

Гравюра Дюрера сделана почти одновременно с Грациями Рафаэля. «Облико морале» и всякие оккультные деяния этих ведьм можно посмотреть в Интернете. Явно, Дюрер тоже видел античных Граций, но то ли не одобрял, то ли делал вид, что не одобряет.

Друг и соратник известного искусствоведа второй половины 18 в. Винкельмана, художник Антон-Рафаэль Менгс, ратовавший за идеалы античности, изобразил трех богинь с такими пропорциями, что даже Аполлону Бельведерскому до них далеко: ноги растут почти от ушей. Но в отличие от граций в данном случае богини являются конкурентками и, как известно, подлежат суду Париса на предмет того, кто же из них самая прекрасная. Естественно, что любовь между ними отсутствует, поскольку это Гера, Афина и Афродита (перечислены по степени  близости к Зевсу). Судите сами:

1.  «Три Грации» Антонио Кановы (1757-1822).

Это, может быть, самая красивая скульптурная группа в мире. Канова, родом из Венеции, где были особенно привычны к расслабляющей атмосфере праздников, карнавалов, танцев, изящества. Скульптор был чуток к такой тематике. Вот, как три венецианских Грации танцуют у него под музыку Купидона:

Таких рисунков было много, что говорит о том, что эти  изящные сюжеты были близки художнику и заранее им обдумывались. Свои «безделицы» он рисовал задолго до того, как была заказана скульптурная группа «Три Грации».

Наиболее близки к скульптурной группе Грации на картине Кановы. На рисунке одна из Граций уже склонила голову к своей подруге, правда, другая пока смотрит мимо своей подруги:

1.1. Первый экземпляр «Трех Граций» Кановы. Эрмитажный вариант. Мрамор.

Первый вариант был заказан первой женой Наполеона Жозефиной Богарне в 1813, когда она была уже в разводе со своим вторым мужем (Наполеоном). В мраморе Грации были исполнены в 1816 (когда Наполеон после стодневного «второго нашествия» в 1814 был разгромлен и прозябал на острове Св. Елены в Атлантике, т.е.  с 1815  и до смерти в 1821). Жозефина умерла в 1814. Так что ее статуя перешла по наследству к ее сыну от первого брака, пасынку Наполеона Евгению Богарне, наполеоновскому военачальнику, некогда вице-королю Италии, умершему в 1824.

Точнее говоря, не сама статуя перешла по наследству, а право требования к скульптору ее исполнения: после смерти Жозефины Канове пришлось улаживать финансовые вопросы с новым заказчиком – Е.Богарне.  В 1817 у Богарне родился сын Максимилиан Лейхтенбергский, верно служивший русскому престолу и ставший членом русской императорской фамилии после женитьбы на дочери Николая I – Великой княгине Марии Николаевне. По наследству ему, Максимилиану Лейхтенбергскому, и перешли «Три Грации», после чего они попали в Эрмитаж.

Грации Кановы явственно обнаруживают эмоции: центральная более печальна, левая старается ее отвлечь от печальных мыслей, правая восхищенно смотрит на старшую Грацию. Всех Граций объединяет любовь. Фигуры великолепно связаны единой композицией, переплетением рук, в то же время нет нарочитой симметрии (как у Торвальдсена – см. ниже): центральная Грация наклонила голову в одну сторону, что прямо по «Анализу красоты» Хогарта, придает группе необходимое разнообразие.

1.2. Второй экземпляр «Трех Граций» Кановы. Английский вариант. Мрамор.

Второй вариант был заказан для 6-го герцога Бедфордского в 1816. В 1819 скульптурная группа была выполнена и отправлена в аббатство Вобурн. В настоящее время этот экземпляр находится в совместном владении Национальной галереи Шотландии (Эдинбург) и Музея Виктории и Альберта (Лондон). В 1995 Нац. галерея Шотландии выпустила специальную книгу, посвященную данной скульптуре «The Three Graces. Antonio Canova». В предисловии описываются трудности, с которыми выкупалась группа (аж в 1994), причем группу чуть было не купил Музей Поля Гетти. Также в этой книге описываются все перипетии приобретения обоих  вариантов, в частности, говорится о том, что после второго разгрома Наполеона при Ватерлоо, Канова знал, что клан Наполеонов в лице принца Евгения (и его сестры, умершей как раз в разгар переговоров) будет продавать работы Кановы русскому царю Александру I.

1.3.Третий экземпляр «Трех Граций» Кановы. Итальянский вариант. Гипс.

 

Это и есть оригинал, который лепил Канова (или его подручные, иногда полноразмерный окончательный вариант лепил не сам). Именно этот вариант с точками (для дальнейшего копирования в мраморе) приведен в очень качественном итальянском альбоме «Canova e l`ottocento» 1968 г. издания.

Таким образом, «мраморные» плоды творчества итальянского скульптора не остались на родине.

Сравнивая два мраморных варианта, англичане, конечно, отмечают свой вариант как более хороший. Не будем спорить, так как у них действительно мрамор более белый и не содержит темных жил.

К удовлетворению англичан центральная из Граций, более взрослая и зрелая, в их варианте уже не имеет «осиную талию» в отличие от эрмитажной, а более соответствует своей зрелости. Англичанам виднее, их обостренные органы чувств могут почувствовать даже то, чего нет на самом деле.

Что совершенно точно, так это разные базы-основания, поддерживающие фигуры сзади (все-таки мрамор – хрупкий материал). Квадратная база в Эрмитажном варианте заменена на круглую базу в шотландском варианте. С особым удовлетворением англичане отмечают, что в их варианте Канова отказался от прямоугольного алтаря сзади в пользу более низкого куска колонны, оказывается, для того, чтобы не вызывать древних ассоциаций с алтарем, на котором приносили жертвы Грациям. Круглое также англичанам больше нравится, так как тела Граций тоже округлые. А нам больше нравится наша прямоугольная база, так как по англичанину Хогарту для разнообразия не помешает и контраст между квадратной базой и округлыми телами. И как это Канова упустил в их экземпляре?

Возникает вопрос: а так ли важно, что там сзади? Вообще-то важно, так как группа предназначена для кругового обхода. Любопытно, обе мраморных группы предназначены для поворачивания, чтобы зрители могли насладиться сменой контуров-профилей: вид сзади этих Граций не менее прекрасен, чем вид спереди. К сделанному позже основанию англичане прикрепили латунные ручки для того, чтобы статую вращать.

Мудрый Канова все-таки сделал вид спереди главным, то есть самым выигрышным. Хороша группа в нише, как это в Храме Граций у англичан, но в Эрмитаже она стоит правильнее, поскольку допускает круговой обход, только места немного маловато.

Так как англичане очень дорожат своей группой (и заслуженно), они ее отсняли в деталях. Фрагменты английского варианта:

2. «Три Грации» Бертеля Торвальдсена (1770-1844)

Торвальдсен родом из Дании, но долгое время работал в Риме.

На пути к «возвышенному исполнению», то есть при переходе от рисунка реального прототипа до оконченной работы в античном духе, Канова останавливался раньше Торвальдсена, сохраняя ощущение живой плоти. Кроме того, Канова уважал работу с натурой.

Примерно во время создания «Граций» в римскую мастерскую уже получившего известность Торвальдсена поступил молодой итальянец скульптор Пьетро Тенерани (1789-1869). Отдельные фигуры были вылеплены Тенерани. Эта молодая поросль талантливых скульпторов может быть охарактеризована словом «пуристы» (от слова «pure» – чистый), настолько их nu (обнаженные) «чисты» и не замутнены: все идеально, никаких излишних эмоций. Естественно, для подобных образов наиболее подошли подростки. Таким образом, возраст Граций лет с 20-24 у Кановы снизился до 14-15 лет у Торвальдсена. Если учесть другие работы Тенерани, то получается, что Торвальдсен в своих «Грациях» отдал дань пуристам (в данном случае приверженцам чистоты и строгости стиля) .

В виде подростков Тенерани продолжил изображать и прочих дам уже когда и сам вошел в моду:

Еще одна отличительная черта пуристов: их подростки довольно натуральны и, по сути, эти пуристы распрощались с античностью, пусть и сотворенной Кановой и другими более старшими скульпторами. Надо сказать, что не всем нравился этот пуризм, в частности, если не изменяет память, Рамазанов (еще более позднее поколение скульпторов, но тоже «римлянин» (русский пенсионер) времен Брюллова) писал о том, что они проигрывают своей чистотой по сравнению с русскими скульпторами, такими, как С.И.Гальберг (об этом в другом месте), причем, с чисто профессиональной точки зрения: их работы он считал недодуманными, шаблонными.

А в отношении античности – сплошная диалектика: душа художников потребовала перемен.

В своих замечательных барельефах Торвальдсен явно расслабляется и следует зову своей души, поэтому они у него так хороши. В сделанном ранее барельефе у него Грации вовсе даже ничего, хотя центральная повернута спиной в соответствии с античной версией, группа вполне компактна и даже общим контуром  слегка напоминает группу Кановы:

Судя по всему, в базовом варианте «Трех Граций» Торвальдсен решил сказать новое слово, изобразив Граций разрозненно и в виде подростков, иначе было не выделиться. Едва ли получилось лучше, чем у Кановы.

Торвальдсен изобразил “повзрослевших” Граций в памятнике известному художнику-классицисту Андреа Аппиани.

И последнее. Канова любил более завышенные талии, нежели Торвальдсен.  Можно потренировать глаз и сравнить:

3.  «Три Грации» Джеймса Прадье (1790 – 1852).

Французский скульптор швейцарского происхождения. Благодарные швейцарцы издали роскошный альбом «James Pradier et la sculpture francaise de la generation romantique» в 2010 («Джеймс Прадье и французская скульптура романтического поколения»).

Про романтику. Погуглите имя скульптора и тут же высветится его знаменитая пара, которую французы-составители другого альбома по луврской скульптуре даже вынесли на обложку:

Второй, если не первой, выскочит его одалиска:

Вспоминается одна статья еще советского периода по поводу работы М.И.Козловского: от рассуждений авторов об атрибутах и о том, кто же там изображен (фавн, Гермес или т.п. персонаж), можно сойти с ума. В свете того, что сами французы написали по поводу «романтического» подхода (или подхода «романтического поколения»), такие исследования выглядят забавными.

Если только дело не касалось официального заказа статуй типа «Свобода и Общественный Порядок» или «Побед» для наполеоновского надгробия, Прадье давал названия своим скульптурам практически после их изготовления или накануне их экспозиции в Салонах (продолжались со времен Дидро). Одна и та же статуя из года в год меняла свое название: «Каллипига лежащая», она же «Нимфа», она же «Вакханка».  Дамы могли носить название на выбор: «Одалиска», «Баядерка», «Диана», «Венера». И так до бесконечности, включая мужские фигуры. Атрибуты, конечно, так просто путать нельзя, однако, в той же советской статье говорится о тенденции наделять античные персонажи нетипичным функционалом, так что не всегда и атрибуты могут оказать помощь в атрибутировании.

С конца XVIII века художников учили черпать из натуры, но, поскольку нет в жизни идеала (обнажённого тела), в своих произведениях их учили также стремиться к прекрасной античности, в общем, к прекрасному  идеалу, а заодно и копировать античные образцы.

Античность стала прежде всего представляться эдакой любимой Аркадией (горная область в Греции, с легкой руки эллинистических поэтов стала символом идиллической пастушеской жизни) и стала больше соответствовать грации (с маленькой буквы) фигур Праксителя, нежели суровости фигур Фидия. А это уже эллинизм 4 века до н.э.

9 апреля 1825 молодой Прадье запросил у государства блок мрамора «для перевода в мрамор только что законченной модели «Трех Граций». 1 июля 1825 чиновник от изящных искусств посетил студию Прадье и вынес решение: «Модель готова для перевода в мрамор». Мрамор был доставлен в 1829.  3 апреля 1829 Прадье, продвинувший мраморную композицию, написал письмо руководству:

«Сообщаю, что мне повредили мою группу Граций, переставив точку на бедре. Этим я приведен в такое отчаяние, что сделался больным. Прошло так много времени с тех пор, как я работаю над группой. Вот почему, возможно, придется отказаться от этого мрамора, так далеко продвинутого».

Справка. Неоднократно приводились фото гипсовых моделей с множеством реперных металлических точек на поверхности (см., например, пункт 1.3 данной заметки). Представим себе циркуль с тремя ножками. Поставим эти три ножки на какие-либо три реперные точки модели А1, А2, А3, четвертой выдвигающейся ножкой, жестко связанной с тремя, можно точно отметить расстояние до любой другой точки А на поверхности модели. Если потом зафиксировать циркуль и поставить три ножки на соответствующие этим точкам три точки А1, А2, А3 на мраморе, четвертой ножкой можно понять, сколько мрамора надо стесать до той же точки А на мраморе. Судя по всему, одну из точек сбили со своего места, то есть Прадье стесал мрамор излишне.

В конце концов 27 сентября 1831 мраморная группа была куплена Королевским домом (La Maison du Roi – администрация короля, состоящая из трех подразделений: гражданского, военного, духовного) за 30 000 франков и поставлена в Версале.

Современники отмечали приятность группы для глаза. Была и такая оценка:

«Эта группа проста и грациозна. Головы и нижние части этих фигур, кажется, вдохновлены античностью. Торсы имеют очевидно менее возвышенную природу. Особенно кажется, что левая фигура является более чем наивной имитацией печальных последствий наших нравов и корсетов».

Судя по всему, имеется в виду страсть к вкусной пище и затягивание талии корсетом, вследствие чего нижняя кругленькая часть живота становится самой выступающей вперед частью торса.

Была также сделана и пущена в оборот уменьшенная копия «Трех Граций» в бронзе, по поводу которой в книге приведен комментарий:

«Композиция, которая может считаться работой Прадье, не без юмора показывает  Граций в виде вполне себе парижанок».

4. «Грации, связываемые Амуром» Жерара ван Опсталя (1594 – 1668) и “Луговые цветы” Майоля 

После Граций-парижанок в самый раз посмотреть на парижанок времен Людовика XIV. Пусть не мылись, но зачем же так животы распускать, и никаких следов корсетов.

Сюжет анакреонтический: Амур играет с Грациями, для начала их связывает, по очереди. Цель не очень ясна.

Справка.  Напомним, Анакреонт (которого расстрелял Амур) – поэт из ионической Малой Азии (все «завлекательное» пришло с востока), воспевал мирские наслаждения, любовь (в том числе гомосексуальную), вино, пиры, одновременно боялся смерти и потому старчески стенал. В эпоху упаднического Рима упадническая же верхушка его развила в том же духе. Анакреонтической поэзией «грешили» как в королевской Франции, так и в царской России.

Из трех именитых французских модных скульпторов переходного к современному периоду – Родена, Бурделя, Майоля – грациями заинтересовался только Аристид Майоль (1861-1944), который подолгу вымучивал своих упитанных красавиц, делал не торопясь, без “импрессионизмов”. Это его плюс, гладенькие формы его Помон (Помона – богиня древесных плодов и изобилия, яблочная богиня – шутка, но по-французски «pomme» означает яблоко), средиземноморских купальщиц и пр. подходят для садов, лужаек и прочей растительности. Лет эдак тридцать назад довелось увидеть, как на выставленную руку его скульптурной красавицы в садах Тюильри, что подле Лувра, кто-то повесил не то подстилку, не то одеяло, доведя синтез скульптуры и садовой обстановки до финала.

Майоля мало интересовали имена его произведений, поэтому три «грации» (в кавычках) таковыми могут быть названы только потому, что их композиция копирует античных красавиц с той лишь разницей, что повернутая задом к зрителю красавица сильнее отодвинута вперед от боковых красавиц.

Если Майоль думал, что это придает пространственность композиции, то он ошибался. Пространственной является композиция Кановы, где без дураков осуществлено пространственное взаимодействие фигур посредством их общего действия, переплетения рук и т.п., что трудно и требует профессионализма и усилий. А просто расставить три фигуры в шахматном порядке, симметрично отразив друг в друга крайние фигуры, – это не имеет к скульптурной пространственности никакого отношения. Заметим, что никто из крутых профессионалов, кто повторил античный поворот задом средней фигуры, так не сделал.

Своих трех «граций» Майоль Грациями не называл, видимо, хватило ума понять, что  с грациями его не поймут даже поклонники современного искусства. Но он до последнего менял их названия, ниже даны некоторые из них.

На фоне шедевров современного искусства не так уж плохо. По-настоящему единство композиции придает неуклюжесть женских типажей Майоля и цвет бронзы, напоминающий гранит, а в граните все красиво.