Всадник

 

В статье рассказывается о самом красивом в мире конном памятнике. Им является памятник работы Петра Клодта Николаю I перед Исаакиевским собором. Четыре фигуры по углам постамента под памятником и один барельеф постамента сделаны Р.К.Залеманом, три других барельефа – скульптором Н.А.Рамазановым. Проект всего памятника был предложен архитектором О.Монферраном, под руководством которого создавался Исаакиевский собор. Заказал памятник Александр II.

1. Место установки памятника Николаю I

Загадка: Найдите одно отличие от всадника на самом памятнике.

Отгадка: по указанию Александра II скульптор в окончательном варианте поменял аллюр с левой ноги на правую.

Памятник Николаю I является поздней работой Клодта. Творческий диапазон Клодта не так велик, но его отличает одно качество: он первый в своем жанре, он лучший анималист, причем, узкого профиля, если учесть великолепие его коней. Но именно конь является художественным центром любого конного памятника.

Памятник Николаю I и Исаакиевский собор образуют единую композицию, находятся в одном архитектурном пространстве.

Монферран создал проект Исаакиевского собора в 1818 еще при Александре I, окончание строительства и отделки пришлось на 1864, Николай I стал царем в 1825 и умер в 1855. Таким образом, Исаакиевский собор явился как бы детищем этого царя – именно он долгие годы курировал строительство собора. Монферран умер в 1858 в 72 года. Петр Клодт умер в 1867 в 62 года. Памятник Николаю I был сделан сразу после его смерти и стал, по сути, финалом творческого и жизненного пути скульптора. Вопреки многочисленным обвинениям Николая I в «удушливой атмосфере» его эпохи, состарившиеся скульпторы вдруг в этой самой атмосфере пропели потрясающие «лебединые песни» в конце своей творческой карьеры, овеянной царским вниманием: И.П.Витали разродился своей знаменитой «Венерой», а П.К.Клодт – красивейшим конным памятником Николаю I.

Проект памятника был утвержден Александром II в 1856. И архитектор, и скульптор к этому времени имели громадный опыт, поэтому они не стали «оригинальничать», вкладывать какие-либо «идеи» в памятник, а просто создали памятник необыкновенной красоты и технической сложности (конь поставлен на две  задние ноги), отдав при этом должное изначально выбранному жизненному пути Николаем Павловичем, который не собирался быть царем, а хотел посвятить жизнь военной карьере. Аллегорические фигуры и барельефы на постаменте вполне достаточны для повествовательного отображения «идейного содержания» памятника.

Очевидной «идейности» всей композиции придает весьма «идейный» памятник Петру I (и вздыбил Россию, и преобразовал все, что можно, и шведов попрал, и соответствующие «философические одежды», и шпор нет,  и т.д.), находящийся с другой стороны собора на Сенатской площади. Если Екатерина II – вторая после первого Петра, то получается, что Николай I – третий в этой череде великих русских монархов. Так оно и есть: пожалуй, покруче Екатерины будет.

Монферран не изобретал что-то новое, а пышно украсил постамент.

«Отсутствует композиционное единство и прочитывается явное несоответствие между конной композицией и вычурным, перенасыщенным декором постамента», – так «по-мейнстримовски» написано в одной очень неплохой книге про русскую скульптуру.

Однако, декор памятника очень корреспондирует с декором Исаакиевского собора, а на вкус и цвет товарищей нет. Просто фотографу надо было сделать «пару шагов» подальше от памятника, чтобы оценить всю его целостность и соответствие месту, где он установлен, а не заниматься «фотоимпрессионизмом», выискивая эффектные ракурсы снизу вверх.

Вот, например, ангелы на углу Исаакия:

А вот памятник Николаю I примерно с такого же ракурса:

Для презентации памятника на этом фото выбран очень неудачный близкий ракурс. Еще во времена создания памятника Гаттамелате работы Донателло перед скульптором стоял выбор: чем постамент выше, тем лучше общее обозрение на расстоянии, но тем хуже можно рассмотреть наездника. Не случайно и Фальконе очень сильно стесал Гром-камень под памятником Петру I, сделав его соразмерным с всадником, за что подвергся критике (получилось, что напрасно мучались, когда тащили махину).

Для Монферрана не было проблемы в выборе оптимальной высоты постамента. Рассмотреть памятник можно на расстоянии и тогда цельность и идеальное соответствие частей друг другу будут видны, но невольно зритель приближается и видит много фигур и барельефов, которые можно изучить вблизи.

А вот, как выглядела Исаакиевская площадь со старым собором, который был заменен на нынешний Исаакиевский собор.

 

2. Праправнук скульптора о памятнике

В 1989 вышла небольшая книга праправнука П.К.Клодта:  «Лепил и отливал Петр Клодт». Книга содержит много семейных историй про родословную, ведущуюся якобы от венецианских предков, но вполне достаточно упоминания о И.А.Клодте, вице-губернаторе, генерале-лейтенанте, возглавлявшем оборону Риги на стороне шведов, которому вконец надоел Карл XII (как и остальной Европе), и который вывесил белый флаг 4 июля 1709, сдавшись фельдмаршалу Шереметьеву. Потом он служил русскому Петру I. У него родился от сына внук Карл Густав Клодт в 1765, а у того – сын Петр Карлович Клодт в 1805, оказавшийся талантливым скульптором, которого и заприметил Николай I.

У книги много достоинств, но создается порой впечатление, что писатели в те времена получали сдельную оплату за количество оскорблений в адрес Николая I.

Бросается в глаза предвзятость в отношении личности Николая I. Вот пример из книги. После того, как в 1822 умер отец скульптора К.Ф.Клодт (генерал, служивший во время войны с Наполеоном, потом назначенный начальником штаба Отдельного Сибирского корпуса), его вдова обратилась за вспомоществованием к Николаю I. И тут, оказывается, до нее дошел слух, как Николай I  закричал: «Какой дурак! Не смог разбогатеть, будучи большим начальником в Сибири!..».

Ну не мог Николай I, боровшийся с расхлябанностью в армии, сказать такое в адрес боевого генерала,  – от такого «слуха» за версту пахнет фейком.

Далее в таком же духе: «государь-император играет в солдатики», «бесславное царствование», «в кулаке царя сидел Бенкендорф», «царь -лицедей», разорял картинную галерею Эрмитажа (об этом писалось на Scultprivet), вспоминается, как в немилость к царю впали А.И.Иванов (отец А.А.Иванова и учитель К.П.Брюллова), С.С.Пименов (отец) (но почему-то забывается, как в милость к царю попал его сын Н.С.Пименов), А.Е.Егоров, как «обидел» царь бунтовавшего Т.Г.Шевченко, послав служить (разве может либерал-с служить!), «памятник конногвардейцу», презрительные фразы якобы Монферрана в адрес царя и т.п.

Царь-«деспот» почему-то не спорил со скульптором и художником Ф.П.Толстым, говоря ему «ну да тебя не переспоришь – поступай, как знаешь», на равных обсуждал с ним барельефы, посвященные Войне 1812 г. Примеров весьма либерального (в хорошем смысле слова) поведения царя много.

Заметим, что профессора Академии художеств в немилость к царю попадали за неудачную, по мнению царя, работу, в частности, ему не понравилось, как уже признанный С.С.Пименов сделал модели коней для Нарвских триумфальных ворот, и предложил их делать молодому и еще неизвестному… П.К.Клодту, за эту работу Клодт был удостоен звания академика.

Критикам не угодишь: то академисты засушили натуру и классицизм совсем уже высох, то Николай I несправедлив, а, скорее всего, за эту самую «засушливость» он и критиковал именитых художников. Почему-то царь в восторг пришел от «Венеры» Витали, почему-то очень ему понравились работы молодых скульпторов, о чем много писалось на нашем сайте. Почему-то Николай I разглядел и возвысил многих молодых художников и скульпторов за их талант (на сайте много таких примеров было) – в череду обласканных царем включен был и П.К.Клодт.

Автор книги Г.Клодт иногда «забывается» и, отклоняясь от генеральной линии партии (КПСС), панибратски выдает в адрес Николая I хвалебные фразы. Вот как он описывает Александра II, приехавшего в мастерскую Клодта посмотреть на модель памятника отцу:

«…Царь стоял перед своим батюшкой и даже не мычал».

Александр II якобы достал скульптора замечаниями. И тут П.К.Клодт якобы сказал, обращаясь к монументу:

«А ведь вы, ваше бывшее величество (Николай I), себя поумнее вели и в тонкости наши не мешались, а ежели уж рубили, то сплеча».

Заслуженно похвалил Николая I, но компенсировал это оскорблением царя-освободителя Александра II.

Самое забавное в книге Г.Клодта то, что тот невольно признает, что его прапрадед Петр Клодт стал  одним из таких любимцев Николая I. Царь не только высоко ценил его искусство «лошадника», но и сделал его имя всемирно известным, одарив европейских монархов одним из лучших его произведений – конями с Аничкова моста. Ходит легенда, что впервые царь заприметил статуэтку конногвардейца, сделанную никому не известным скульптором, тогда-то он и полюбил творчество П.Клодта.

Памятник благодаря высочайшему профессионализму всех его создателей, прежде всего П.Клодта, был сделан всего за три года (1856-1859). Для сравнения: Фальконе, прежде не ваявший лошадей, мучился с памятником Петру I более 10 лет. И если у него конь поставлен на три опоры (две задние ноги и хвост), то у коня Клодта только две, что делает ему честь и с точки зрения чисто технической, а хвост у него всего лишь удобный балансир для выбора центра тяжести фигуры. Напомним, что одним из первых рисовать вздыбившегося коня стал Леонардо да Винчи,  но когда дело доходило до монументов, он предлагал всяческие подпорки под брюхо коня вплоть до щита какого-нибудь поверженного врага, а таких монстров никто видеть не хотел.

 

3. Биография Клодта

Клодт фон Юргенсбург Петр Карлович (1805-1867), сын генерала К.Ф.Клодта (1765-1822). Учился в Омске в Кадетском корпусе. В 1823 поступил в Артиллерийское училище. В 1827 вышел в отставку. Несколько лет самостоятельно занимался рисованием и скульптурой. В начале 1830-ых в качестве вольнослушателя посещал Императорскую Академию художеств, учился у И.П.Мартоса (умер в 1835), Б.И.Орловского (умер в 1837), С.И.Гальберга (умер в 1839).

Уже в 1838 удостоен звания академика и литейного мастера за группу «Лошадь с водничим», стал преподавать в Академии.  Звание профессора было выше звания академика.

Не всегда ему сопутствовал успех, например, Микешину показались слабыми его предложения по барельефам к памятнику «Тысячелетие России» в Новгороде (1861-1862).

Но неизменно великолепно у него получались лошади. Именно Клодт сделал квадригу с Аполлоном на Большом театре в Москве, поскольку Аполлон на Олимпе заведовал делами эстетическими. Мы все прекрасно знаем, какими мы видим коней на Большом театре, а вот как кони смотрят на нас, а точнее, на наших великих предков.

Клодт был признан как литейный мастер. В 1835 был он был избран членом Королевской Академии художеств в Берлине, с 1843 – сотрудник Королевского Общества северных антиквариев в Копенгагене, в 1852 избран членом Академии Св. Луки в Риме, в 1859 – членом-корреспондентом Академии изящных искусств в Париже. И все это при «плохом» царе.

За памятник Николаю I П.К.Клодт получил чин действительного статского советника. Это была его последняя монументальная работа. Если посчитать, сколько и кто сделал конных статуй, то в подавляющем большинстве случаев окажется всего один конный монумент (“коняшки” Церетели не в счет), а у Клодта их было много.

П.К.Клодта с великим К.П.Брюлловым связывала искренняя дружба и совместная работа над украшением Исаакиевского собора.

 

4. Царь-конногвардеец

 Клодт изобразил Николая I в форме шефа конногвардейцев. Его праправнук ехидно описал, как Монферран «дал совет» скульптору не мучаться и изобразить конногвардейца, дескать, что еще мог выражать этот примитивный солдафон. Советский праправнук даже выдумал диалог.

– Клодт: Фальконет имел большую идею. Мы таковой не имеем. Но должны сделать красиво. И даже Фальконет не смог справиться с головой Петра (ее сделала помощница Колло – прим. автора статьи).

– Монферран: А вам, любезный барон (Клодт – барон), и не надо справляться. Говорят, у императора была любимая кобыла Флора… Пардон, мы здесь одни?

– Клодт: Ничего, я понимаю…

– Монферран: Император был шефом конногвардейцев. Это не идея, а ключ. Я дарю его вам. Отмыкайте дверь.

 

Праправнук “расчеловечивает” царя: какая может быть голова у этого недочеловека, какая идея, – тупой солдафон, не более. Многочисленные портреты Николая I опровергают этот пошлый выдуманный диалог.

Правда заключается в том, что П.К.Клодт не был отменным портретистом, да и требовать некого психологизма или даже монументализма в портрете за столь короткий срок нельзя. Поэтому правильный комментарий таков.

Монферран и Клодт поступили очень профессионально, сделав в короткий срок очень красивый памятник, лица императора не видно под козырьком. И это не из-за того, что император – солдафон или Клодт слабый скульптор, это – гарантия от рисков. Вообще, это очень скверное непонимание задач, стоящих перед скульптором, – в монументах монархам заниматься психологизмом. Грамотные художники и скульпторы не выискивали «человеческие черты» в монархах, создавая их  монументы. Не надо забывать, что русский царь – это помазанник Божий, символ, отец народа, и только мужик мог обратиться к царю на «ты», чего не могли позволить себе мнящие себя равными царю дворяне.

Справка. Конный лейб-гвардии полк (существовал в 1721-1918) – один из полков Русской императорской гвардии (гвардейскими еще были Измайловский, Преображенский и другие полки). Его почетными командирами (шефами) были Екатерина II, Павел I, Николай I, Александр II, Александр III. Именно конногвардейцы атаковали бунтовщиков на Сенатской площади 14 декабря 1825, когда Николай I рисковал жизнью под пулями бунтовщиков, однако, стороны так и не стали серьезно атаковать друг друга в тот момент («свои же»).

Для лейб-гвардии Конного полка был сделан специальный Конногвардейский манеж в 1804-1807 годах, который выходит на Исаакиевскую площадь с другой, нежели памятник Николаю I, стороны Исаакиевского собора (ближе к Сенатской площади).

Манеж сделан в духе древнегреческого храма времен расцвета Афин, по бокам от входа поставлены копии знаменитых римских скульптурных фигур братьев Диоскуров, укрощающих коней, работы Паоло Трискорни. Якобы по их поводу Николай I сказал П.Клодту:

«Там, при входе, Диоскуров допотопных видел? На подпорках кобылки стоят, срам какой!».

Эту правдоподобную фразу (Николай I ценил красоту, а к громким именам был равнодушен) тоже выдумал праправнук, но, по сути, он прав: кони Диоскуров просто убоги по сравнению с конями Клодта.

Серов за этот портрет получил медаль на Всемирной выставке в Париже в 1900. А в 1905 либерал Серов демонстративно вышел из Академии художеств по случаю первой неудавшейся революции, тогда все были либералами. Но конкретно Серову повезло – он не дожил до революции 1917, а то малевичи, получив административные полномочия по распределению заказов при советской власти, поставили бы его на место эдак 50-е, как это они сделали с Бенуа. Написанный же им Великий князь Павел Александрович дожил до революции и испытал на себе все ее “прелести” – он был расстрелян большевиками в Петропавловской крепости в 1919 году. Серов также не довелось узнать, что сын  Павла Александровича Владимир Палей также был зверски казнен революционным народом в 1918 году в Алапаевске. Серов умер перед первой мировой войной, как написал Репин, возможно вследствие того, что мать его кормила исключительно белковой пищей, избегая клетчатки.

Вывод

Фальконе мучился с одеждой Петра и спорил с Бецким, в итоге одел царя в «одежды героические» – не то античные, не то в русскую рубаху. Однако, петровские времена были простые, ассамблеи с ведром водки вполне могли соответствовать и такой одежде, и даже отсутствию стремян, что должно напоминать об отсутствии стремян у античных римлян (ну, не успели оседлать коня в суматохе).

Блестящий и бесспорный вкус продемонстрировал Петр Клодт, изобразив Николая I просто конногвардейцем. Во-первых, изначально Николай Павлович планировал стать военным, а царем стал случайно (должен был наследовать Константин), но продолжал любить дисциплину и порядок (а что в том плохого?). Во-вторых, во времена Пушкина (родился на три года позднее Николая I) продвинутый дворянин на людях постоянно играл какую-нибудь роль, ощущая себя в свете как в театре, где он фигурировал и как актер, и как зритель. Роль конногвардейца в отличие от байронических и прочих ролей была не из худших, а Николай I как никто другой подходил для этой роли, поскольку был истинным красавцем.

5. Об изображении царей и богов

Замечание (об очернении русской истории). Западные и прежде всего лютые английские враги России сладострастно потирают руки: вот еще кто-то швырнул грязью в историю России. В этой связи должны радоваться, например, бесконечным фейковым пошлым фильмам про русских царей и генсека с постельными сценами, где пошлые киношники своими физиономиями и малобюджетными фильмами реализуют свои детские психотравмы, пиная царей, особенно сладострастно обращаются с великим русским царем Иваном IV (Грозным). Романовы, видимо, сложно относились к Рюриковичу Ивану Грозному, если даже на памятнике «Тысячелетие России» этот царь отсутствует (хотя присутствует его первая жена Анастасия), а также не дали по рукам Карамзину, когда тот, ориентируясь на слухи, включил фейкомет и смешал с грязью Грозного в своей «Истории». Когда психологизмом царя занялся Антокольский, общавшийся с демократом В.В.Стасовым, создав камерный (хотя и в полный рост) скульптурный шедевр – сидящего мучающегося от «своих злодеяний» Грозного, он попал в русофобскую струю, как туда благополучно попадали, например, все советские пишущие диссиденты, среди которых – липовые нобелевские лауреаты. Как написано в книге «Власть и монумент»,

«Естественно, что копия статуи сразу же была заказана лондонским Кенсингтонским музеем: образ тирана соответствовал представлениям англичан о характере русской самодержавной власти». (стр. 38)

На СКУЛЬПТПРИВЕТ уже приводилась мнение Пушкина о наивности историка Карамзина, клеймившего Грозного, о чем рассказал Денис Давыдов в своих мемуарах.

А художники, потренировавшись на царях, подумали: что нам царь, давайте нам Господа Бога. Начали в Христе искать психологические черты. И вот Антокольский сделал связанного веревкой Христа в полный рост.  И.Н.Крамской посмотрел статую и как атеист атеисту в письме Репину от 24.09.1874 написал такое, что жосьишарли радостно опубликовало бы и у себя:

«…Хотя между нами еще не решен даже вопрос о том, что такое Христос 19 столетия. Положим я скажу так: это есть человек из Назарета, человек экзальтированный, почти фанатик, даже совсем фанатик, ничего дурного не сделавший и кроме хороших намерений и любви к богу не питающий, и этот человек связан.

… затем, конец носа чуть-чуть более опущенный, чем нужно, и мясистый кончик, конечно, натурален и принадлежит иудею; я совершенно буду с ним (Антокольским) согласен, если найду доказательства, что нос такого покроя может принадлежать человеку высокой нравственности».

Видимо, Крамской «знал», о чем писал, поскольку усталого «Христа» в пустыне он уже изображал, но что-то и там нет курносого носа. Подобно ему самому, сравним его «Христа» (к Богу это не имеет никакого отношения), например, с сидящим и широко известным античным «Кулачным бойцом», ибо там тоже усталый мужчина сидит в невеселом виде, тем более что сам Крамской вспомнил в письме про античного Германика. А не подумал ли Крамской на закате жизни, от чего это так и не окончил свою главную картину «Хохот», почувствовал, видимо, всю мелкоту темы.

При Николае I демократов-атеистов было меньше, а художники были умнее, по крайней мере, в данном отношении. Например, А.А.Иванов тоже изобразил «Явление Христа народу» (евангельские темы имеют право на существование), но психологизмом в отношении Бога не занимался, понимая, что главным достоинством картины является лучшая по рисунку массовка с изображением обнаженных тел, а для Христа просто использовал античную «икону» – голову Аполлона Бельведерского, при этом, чрезвычайно ревностно и долго отыскивая подходящие типажи для персонажей картины.

Клодт творил чуть позже, но такими пошлостями тоже не занимался. На святынях не топтался.

Кстати, и Антокольский делал памятники царям без пошлости, а его памятник Петру I является, пожалуй, лучшим среди неконных памятников этому царю, не случайно он установлен сразу в нескольких городах России и попал на 500 – рублевую купюру. Но этот же монумент в уменьшенном виде вполне мог украсить и скульптурку малых форм.

Представим на мгновение попытку изобразить психологические страдания царя, задающегося вопросом «А так ли уж нужен России военно-морской флот?». Смешно?

Антокольский одел Петра I в форму Преображенского полка. Чувствуется великолепная школа Императорской Академии художеств времен замечательного педагога Н.С.Пименова, давшего Антокольскому «путевку в жизнь». Зато П.К.Клодт старше Н.С.Пименова всего на 7 лет, и путевку в жизнь ему дал Николай I.