Лучшие портреты и памятники Пушкину. Часть 2

 

Памятник работы Опекушина

Памятник Пушкину работы Опекушина в Москве на Пушкинской площади около кинотеатра «Россия» – удивительная удача выдающегося скульптора. Входит в десятку лучших памятников России наравне с памятниками «Петру I» Фальконе в Санкт-Петербурге и «Минину и Пожарскому» Мартоса в Москве на Красной площади.

В этот перечень не включено «чудо» света «Родина Мать» Вучетича,  так как памятник этот символический. Данная оценка сделана по большому счету: как с учетом достоинства скульптуры (но виртуозных памятников много), так и по их символической значимости. Да и кто не знает эти памятники.

Работы Опекушина отчасти опровергают мнению «экспертов», плачущих по загибающейся русской скульптуре второй половины XIX века. Если кому-то не нравятся цари из династии Романовых, памятники которым делал Опекушин, то какое это имеет отношение к скульптуре. Если кто-то считает, что академической скульптуры было чересчур много, то много – не мало. А если кто-то просто жаждет перемен и, как в известном фильме просит: «Дайте мне бурю!», то пусть идет и прыгает с парашютом (сейчас с этим нет никаких проблем).

Александр Михайлович Опекушин (1838-1923) родился в Ярославской губернии через год после смерти Пушкина, а умер тоже в Ярославской губернии за год до смерти Ленина. Из крепостных крестьян, в 1859 (в 21 год) освободился от крепостной зависимости, выкупив себе вольную. Хотя не был официально зачисленным учеником Императорской Академии художеств, под руководством профессора Академии Д.И.Иенсена получил художественное образование, посещая в течение пяти лет (1859-1864) скульптурный класс Академии в качестве вольноприходящего ученика. До этого обучался в Рисовальной школе Общества поощрения художников.

Справка. Общество поощрения художников создавалось меценатами, потом попало под покровительство царей: например, К.П.Брюллов ездил в Италию (первая поездка в молодости) на грант этого общества.

Там и заметили талантливого юношу, а еще раньше – в начале 1950-ых Опекушин работал в артели лепщиков и штукатурщиков. Одним словом, образование получил хорошее, академическое. Как не вспомнить «творчески настроенных» Коненкова и Голубкину, которых приняли в Академию, но которые так торопились начать «творить», что сбежали из Академии – и это заметно по их работам.

Опекушин прошел определенную практику, участвуя в работе над «Памятником Тысячелетию России», открытым в 1862 в Новгороде (Великом), но славу себе не стяжал, так как всех затмевал Микешин, автор (хотя сам не лепил) очень удачной идеи памятника в виде колокола. Памятник весьма хороший и не в последнюю очередь вследствие высокого мастерства исполнителей отдельных фигур. Тот самый случай, когда изживающая себя идея многофигурных композиций вдруг обрела естественность и органичность, правда, фигуры были не символические, а представляли известных российских деятелей.

Хотя Микешин привлекал к работе над памятником Опекушина, его фамилии даже нет среди авторов.

Фамилия Опекушина появилась среди авторов при создании Микешиным (общая идея) «Памятника Екатерине II» в Санкт-Петербурге и тоже в виде колокола. Можно только похвалить предприимчивого Микешина, который не стал заморачиваться с формой второго памятника, памятуя, что «от добра добра не ищут», повторив форму предыдущего памятника, иначе памятник не был бы так красив.

Жизнь – хитрая штука. Первое конкретное решение о создании памятника Пушкину было принято в 1860. Цари притормаживали данное мероприятие, их понять можно: только -только взошедший на престол Александр II в 1855 разрешил декабристам вернуться с из ссылки, а среди декабристов были некогда друзья Пушкина.

Как памятник попал в Москву? Сначала было дозволено поставить его в Царском Селе, но потом речь зашла о Петербурге. Это показалось слишком и Александр II разрешил поставить его в Москве на Страстной (ныне Пушкинской) площади.

Первоначальные проекты, представленные на конкурс, вызывали недоумение. При этом, их представили блестящие скульпторы: потомственный скульптор, блестяще образованный, Н.С.Пименов (1812-1864), а также учившийся у него некоторое время М.М.Антокольский (учился в Академии как вольнослушатель в 1862-1868 годах). Приведем фото этих проектов.

Когда Антокольский еще только учился, ему была простительна «белиберда» в виде персонажей пушкинской литературы (в «одном флаконе»: Борис Годунов, Моцарт, Сальери, Русалка и т.п). Н.И.Крамской шутил в письме Репину:

«решительно невозможно на улице, на площади, где снуют тысячи народа, солнце во все глаза, пыль, шум… и вдруг видения… Мистицизм и спиритизм в Москве, днем, на Страстной площади?!».

В наше время все сходит за искусство: сходите на Поклонную Гору, там много такого мистицизма: и «пошинкованный» как докторская колбаса Змий, и штабеля человеческих фигур, и Ангел, воспринимающийся на расстоянии будто что-то летело, а потом зацепилось за обелиск, – спасибо президенту Российской академии художеств Церетели. Как-то в Доме книги на Арбате продавец умолял купить трехтомник в специальной коробке с репродукциями его работ за триста рублей, потом снизил цену до двухсот, а ведь надо полагать, там и «живопись» академика. Вот если бы магазин сам приплатил, может, кто и забрал бы трехтомник.

По итогам трех конкурсов в 1873, 1874, 1875 годов конкурсная комиссия выбрала модель памятника Опекушина как «соединяющая в себе с простотою, непринужденностью и спокойствием позы – тип, наиболее подходящий к характеру наружности поэта».

Прирожденный монументалист Опекушин сумел создать образ поэта гражданина, мыслителя. Памятник пластичен в том смысле, что фигура имеет естественную трехмерность (полуразворот фигуры, вынос ноги, разворот головы, масса ассиметрий), то есть чувствуется объем. Прекрасно обыгран плащ, который придает фигуре слитность с постаментом, придает памятнику визуальное равновесие; выигрышна светотеневая игра складок одежды, что важно для монумента. Голова тоже хороша.

В отличие от портрета в станковой скульптуре, предназначенной для рассмотрения с близкого расстояния и не связанной с окружающей архитектурой, в монументе лицо героя не играет первостепенной роли и, в силу удаленности от зрителя требует не столько мелких деталей, сколько крупных выразительных членений.

Не случайно когда-то Фальконе перепоручил сделать голову на памятнике Петру своей помощнице Колло, поскольку понимал, что в конной статуе голова человека – не главное.

После посмертной маски Пушкина, бюстов Пушкина работы Гальберга и Витали, портретов Тропинина и Кипренского проблем с  головой памятника у Опекушина не было. Да и вряд ли, делая лицо Пушкина, он мог превзойти эти живописные и скульптурные работы. Его заслуга прежде всего в фигуре, общей композиции, мастерской посадке головы, то есть весьма естественной и подчеркивающей общий замысел монумента.

Общий замысел монумента – печальный, задумчивый, созерцательный Пушкин. Таково дореволюционное восприятие Пушкина, ориентированное прежде всего на бюст Гальберга, в отличие от более эмоционального портрета Витали. Еще были живы очевидцы, очень хорошо понимающие, что Пушкину было отчего задуматься.

Надо иметь много жизненного задора, надо перелопатить огромное количество моделей и рисунков, чтобы найти столь естественную, органичную позу. Например, Н.С.Пименов даже не стал искать так глубоко, фактически отказавшись от участия в конкурсе (да и рано умер). И у самого Опекушина нет больше памятника такого уровня.

Где мог видеть Опекушин Пушкина в такой позе? Пушкин любил скрещивать руки на груди, это есть на портретах. Выбранная для памятника Опекушиным поза поэта встречается на одном из рисунков 1834 года.

На этой виньетке (украшении) изображен не похожий на себя Пушкин, беседующий с Вяземским. Пушкин (справа) заложил руку за борт сюртука, другой держит шляпу. Кстати, для альманаха “Новоселье” Пушкин написал “Домик в Коломне”.

С местом установки памятника на Страстной площади случились метаморфозы. Представьте себе улицу Тверскую, с одной стороны на Пушкинской площади сейчас кинотеатр «Россия», с другой – начинается Тверской бульвар. Некогда на месте кинотеатра был Страстной монастырь. Именно на стороне монастыря Опекушин хотел видеть памятник, но, как написано в одной советской книге, монастырское духовенство настояло на том, чтобы памятник поставили на другой стороне – при входе на Тверской бульвар.

Пушкин в итоге стоял на другой стороне лицом к монастырю. В 1950 памятник поставили на рельсы и перевезли через улицу Горького (Тверскую) на ту сторону, где хотел видеть памятник Опекушин, и где он сейчас и стоит. Но вот одна незадача: с 1919 в монастыре размещались разные организации, в том числе Центральный антирелигиозный музей  Союза безбожников СССР. Надо отдать «должное» большевикам: они не стали ставить памятник Опекушина, который был монархистом и глубоко верующим человеком, рядом с таким музеем, а предварительно в 1937 снесли все монастырские постройки. Теперь шутят, что Пушкин стоит к «России» задом, ну да это ерунда: это не к России, а к кинотеатру, как и подобает настоящему поэту.

Не повезло Опекушину. Вместе с Храмом Христа Спасителя снесли и его памятник Александру III, который  стоял рядом с храмом.

Памятник Александру III в соответствии с большевистским планом монументальной пропаганды был демонтирован в 1918, пьедестал памятника снесен вместе с Храмом Христа Спасителя.

Но особенно много памятников Опекушин создал Александру II.

В 1872 бывший крепостной удостоился звания академика за несколько моделей памятников, в том числе Петру I.

В 1919, больной и нищий, бывший крепостной, академик Опекушин вместе с дочерями был отправлен за казенный счет к двоюродной сестре в Ярославскую губернию, где в 1923 простудился и умер.