Милон Кротонский

 

Знаменитая мраморная группа Пьера Пюже «Милон Кротонский» по мнению многих является чуть ли не апогеем французской скульптуры. Действительно, велики достоинства этой скульптуры. Она по праву украшает один из двух чудесных внутренних двориков Лувра со стеклянной крышей, который получил соответствующее название – двор Пюже.

Кликните в Интернете на эти два слова и увидите массу картинок этого дворика как целиком и сверху, так и в деталях. И это при том, что еще несколько работ Пюже в этом дворике хороши, но отнюдь не затмевают других французских скульпторов.

Следовательно, причина особого внимания к скульптору кроется именно в его «Милоне Кротонском». Почет и уважение именно во «французских» масштабах пришли к нему в 19 веке, когда наполеонофилы чередовались во Франции с либералами, что не удивляет, если вспомнить якобинское прошлое корсиканца.

1. «Милон Кротонский» Пюже

Эпиграф.

Сунул грека руку в реку,

рак за руку греку цап.

         (Скороговорка)

А Милон из Кротона погиб из-за того, что сунул руку в трещину пня, убил же его лев. Это фабула, а смысл скульптуры в том, что он был осужден богами за грех гордыни. Это – в терминологии христианской. Язычники же не знали, что такое грех, хотя гордыню тоже осуждали, что и подтверждает данная история.

Пьер Пюже (1620-1694) делал эту скульптуру в 1671-1682 г.г. по заказу Людовика XIV (годы правления 1661-1715) для сада в Версале.

А кто-то видит в «Милоне Кротонском» продолжение барочных изысков, восходящих прежде всего к Бернини, и отход от французской тогдашней главной тенденции к итальянским реминисценциям, тем более что Пюже учился в Риме, о чем будет рассказано позже в другой статье. Здесь проявляется чисто французская «спесь», из-за которой в 1665 отчасти потерпел неудачу приглашенный ко двору Людовика XIV Бернини, отправленный восвояси в Италию.

Справка. Потерпевшего во Франции фиаско Бернини французы называли le Cavalier. Оставшийся недовольным Бернини, вспомнив, что это именно он придумал карикатуру, не остался в долгу и нарисовал не мывшегося, а потому припомаженного супертипичного француза с носиком-клювом и квадратным воротничком, которые носили члены Государственного Совета при Людовике XIV и не только они. Великий мастер и прекрасный рисовальщик, Бернини был родоначальником карикатуры и мог с легкостью выделить характерные детали.

Тема борьбы особенно поспособствовала росту популярности Пюже во Франции в 19 веке во времена всяческих революций, в частности, революции 1848 г. Особо ретивые в эти времена размечтались до таких «чертиков», что увидели в «Милоне Кротонском» героя, покоренного монархическим абсолютизмом. Пюже, конечно, из-за трудного детства по характеру был не подарок и мог высказывать «фу» своим заказчикам, но очень бы удивился подобной интерпретации, ибо конкуренции ради он старался именно для короля и ему подобных.

А конкурировать было с кем. Прежде всего с Жирардоном, любимым скульптором короля и умершим с королем в один день, с чуть более молодым Куазевоксом, вошедшим в еще больший фавор короля после смерти Кольбера. Конкуренты «не дремали», активно ваяли и не скрывали своего негатива. Жирардон как-то проезжал через Геную (где в те времена обосновался Пюже, курсировавший также в Марселе и Тулоне). Оказывается, Жирардон не увидел в «Милоне Кротонском» «естественной красоты и прекрасных драпировок» – не увидел ничего, кроме «эффекта».

Жирардону виднее, но, если вас сзади кушает лев, какой естественности и красоты можно от вас ожидать? Эффект же налицо. Когда королева, первая жена Людовика XIV, увидела скульптуру, она сказала:

«Бог мой! Бедный, как он страдает!».

А уместны ли прекрасные складки? Сколько времени художник наводит складки, прежде чем зарисует их?! А знаете ли вы, что знатный римлянин, укутывающийся в тогу (огромный лоскут материи), должен был непременно спереди пустить материю очень красивыми складками, что он не мог сделать без посторонней помощи. Одним словом, при «террибилите» (ужасном) не надо отпугивать зрителя красивыми складками. Тут Жирардон был явно неправ.

Но в чем-то Жирардон прав. Тема, сюжет выигрышные. Конечно же, «террибилита́» (ужасное) притягивает людей сама по себе, сколько детишек так любит сказки про леших и скольким из них снятся ужастики (это вам не вырожденец и очкастый чародей Гарри Потер). Не потому ли и «Лаокоон», которого умерщвляет змея, стал так популярен. Не случайно в «Милоне Кротонском» видели современного «Лаокоона», тоже подвергшегося нападению животного. В этот ряд мы чуть позднее встроим и «Прометея», хотя воздействие на него не было столь летальным, Зевс его мучил постепенно. Плюс к «ужасной теме» работа наполняется большим «содержанием» – все-таки борьба не на жизнь, а на смерть (правда, с известным из легенд исходом).

Простая истина, однако, просто заключается в том, что Пюже изваял из прекрасного каррарского мрамора, весьма классную скульптуру, анатомически выверенную, большого размера,  – все это в сочетании с «ужасным содержанием» сделало эту скульптуру такой значимой. Король с удовольствием разместил ее в садах Версаля, откуда она потом была перемещена для сохранности под крышу Лувра.

Заметим, что дела земные, в частности, хороший доступ к мраморным рудникам тоже весьма способствовали возникновению мраморных шедевров Пюже: другой рад бы сваять исполина, да где ж мрамор найти, даже сам молодой Микеланджело делал своего «Давида» из испорченного предыдущим скульптором куска мрамора. Пюже в этом смысле повезло: мрамор он сам мог выбирать, бывая в Карраре, которая находится примерно в 100 км от Генуи на севере Италии, был у него доступ и к королевским запасам мрамора на складах Тулона. В пределах 500 км от Генуи находятся приморские города Франции Тулон и Марсель. «Ареал обитания» Пюже – это прежде всего юг Франции и немного прибрежный северо-запад Италии. Прованс. Главное здесь – недалеко расположенные лучшие в Италии мраморные рудники.

Талант Пюже очевиден, но был и темперамент, возможно – «южный». Пюже брался за огромные глыбы мрамора, создавая шедевры. Он повторял: «Даже мрамор трепещет». Однако, мрамор не портил, а работал неторопливо иногда по многу лет в полном соответствии с заветами большинства, в том числе и более поздних, скульпторов: начинать надо с огнем, а заканчивать с холодной головой. Накачанные наркотиками или алкоголем, современные «художники» похоже поступают наоборот.

2. Сюжет

Разное пишут про Милона Кротонского. Вроде как боги на него разгневались и наказали за гордыню. Но языческие боги были  человекоподобные, их и самих могли наказать. А что вообще не поддается нормальному религиозному осмыслению, так это случайности в их божественной жизни, как, например, во время Троянской войны, когда олимпийские боги противостояли друг другу, разделившись на две неравноценные группировки. Кто, в таком случае, отвечает за случайности?

Еще менее убедителен знаменитый эпизод самого наказания, когда Милон из Кротона сунул руку в трещину пня, а пень взял и схлопнулся. Так «кушают» мушек некоторые тропические цветочки, так застревает кулак у обезьяны в банке, поскольку она не додумывается разжать кулак с конфетой, так застревают в люках детишки и т.п. Милон на этих существ похож мало. Но эпизод звучит красиво.

Кто-то говорит, что пожрать Милона Кротонского должны были волки, но Пюже заменил их «геральдическим львом».

Справка. Милон из Кротона – знаменитый древнегреческий борец, в 532-516 годах до н.э. шесть раз побеждал на Олимпийских играх и 25 раз – в других соревнованиях. Вокруг него сложена  легенды.

Можно много чего придумать. Если учесть, что Милон проделал вышеописанную процедуру уже в почтенном возрасте, то возникает еще одна интерпретация: это Сила, побежденная Временем. Звучит – аж дух захватывает, но и так ясно, что все мы смертны.

Можно также порассуждать о роли Судьбы в жизни человека: разве Милон, подходя к пню, мог предположить такой исход? Хотя наверняка знал, что где-то рядом водятся львы.

Ясно, что сюжет явно не вписывался в солнечную тематику версальских сюжетов, кружащихся вокруг Короля-Солнца. Романтики «ножа и топора» 19 века на этом основании увидели конфликт Пюже с королем и т.п., создав миф, о котором пойдет речь в следующем пункте повествования.

Но качество скульптуры было столь высоко, что в действительности, восторг испытала сама королева. Законодатель и выразитель королевской моды Лебрен поздравил Пюже с этой работой, могущественный Кольбер проникся доверием к Пюже (естественно, к его мастерству), дал ему карт-бланш на дальнейшие творения и всячески поддержал его. Статуя была установлена на приоритетное место в начале Королевской аллеи Версаля.

Статуя удивила Версаль, но Пюже не остался непонятым, как о том утверждали создатели мифа о непонятом скульпторе.

Пюже не был лихорадочным поспешным скульптором, это не импрессионист, не знающий, как закончить начатое. Одиннадцать лет он планомерно работал над своей лучшей композицией, очевидно, с перерывами, которые позволяют периодически смотреть на работу свежим взглядом. И это при том, что его лихорадочно обуревали проекты, которые он воплощал на бумаге.

Тема мести богов притягательна, особенно для познавшего трудную юность Пюже. Поистине живодерский сюжет встречается у братьев Каррачи, отошедших в мир иной в начале 17 века, но основавших первую Академию живописи в Болонье. Уровень рисунка фантастический.

Замечание. Не надо путать уважаемую Болонскую школу живописи, внедренную в конце 16 века братьями Каррачи в Болонье, что недалеко от Флоренции, и болонскую систему образования, внедренную в 21 веке врагами России с целью подрыва образования.

«Милону Кротонскому», можно сказать, повезло: Аполлон (или  его подручный) с таким знанием дела снимает кожу ножичком совсем не по-божески, а как мясник, с живого Марсия, что закрадывается мысль, а не повторяли ли братья Каррачи подвиг Микеланджело, резавшего трупы анатомии ради. Атланты и сидящие рабы-юноши – это обманки, имитирующие мрамор и стукко, художники не стесняются являть свое мастерство, тем более с реминисценциями на тему микеланджеловского плафона Сикстинской капеллы. В те времена рисунок не считался делом лишним .

3. Миф о том, что Пюже попал в немилость короля

Чем ближе к нашим временам, тем сильнее фонят всякие нетрадиционные любители протестовать. В 19 веке демократы начинали с фантазий, сейчас уже просто лгут и вводят цензуру.

С именем Пюже связан главный миф о нем и правителях, который почти все считают своим долгом озвучить. В России, например, фантазировали насчет Бенкендорфа, во Франции мог не нравиться любивший дисциплину Кольбер. Вот и изобрели миф о противопоставлении холодного администратора Кольбера и горячего южанина Пюже (его родной город Марсель находится на юге Франции), не понятого из-за новаторства и не желавшего подчиняться деспотизму.

Смешно слушать про новаторство после обилия барочных «излишеств», которые создавались прямо на глазах Пюже, итальянский след действительно имел место в его творчестве. Но демократы не любят правду и не называют вещи своими именами. С деспотизмом также не вяжется свобода, предоставленная Пюже Кольбером при работе над «Милоном Кротонским» в Марселе  (см. п. 4 статьи).

Так впал ли Пюже в немилость?

К кому? Да к королю естественно. Попробуем разобраться. Хотя Людовик XIV и сам вникал в дела эстетические, непосредственный контроль за художниками осуществлял глава правительства и министр финансов Людовика XIV Жан-Батист Кольбер (1619-1683), а также главный художник короля Шарль Лебрен ( 1619-1690). Пюже был загружен заказами, но не всегда успевал за своими фантазиями, будучи великолепным живописцем и реализуя свои бесконечные проекты на бумаге.

По этому поводу Кольбер как-то написал интенданту Тулона (где Пюже проектировал красоты кораблей):

«Будьте осторожны, этот человек идет немного быстро и имеет горячее воображение».

Ну что в том отрицательного? Говорить о барочном, «итальянском» уклоне Пюже как причине немилости тоже вряд ли стоит, его все оценили, но при тех грандиозных стройках, которые велись при Людовике XIV, требовались дисциплина и дух непротиворечия, что Пюже не всегда демонстрировал. Короче, демократический миф о немилости, в которую впал Пюже, преувеличен и к достоинствам его скульптуры отношения не имеет. Кроме того, Кольбер поначалу не был уверен в мастерстве Пюже  и даже приставлял к нему скульптора Жирардона для «надсмотра», но было это во времена, когда Пюже – главный в Тулоне по декорированию кораблей королевского флота – рисовал декоры кораблей.

Обманка. Шарль Лебрен широко известен как художник и руководитель художественных проектов. Но он оставил след и на скульптурном поприще. Посмотрите на барельеф в его исполнении.

На самом деле это рисунок.

4. Как это было

В 1661-1667 годах, предшествовавших началу работы над «Милоном Кротонским», уже замеченный как скульптор, художник и архитектор, сорокалетний Пюже обосновывается в Генуе, в первый год занимается подборкой мрамора в Карраре, что недалеко от Генуи. Посещает в 1662 Рим (это его второе посещение Рима, где он учился у Пьетро да Кортона в конце 1630-ых и в 1640-ых), видит, как Бернини строит знаменитую колоннаду собора Св. Петра и т.п. Это были времена расцвета итальянского барокко и в Риме было на кого и на что посмотреть.

В 1668 Кольбер по просьбе интенданта порта Тулона принимает Пюже на службу короля Людовика XIV. Пюже становится директором скульптурной мастерской на верфи Тулона, причем Жирардон должен контролировать работу Пюже с точки зрения квалификации и умения. Пюже параллельно с работой над разработкой декора кораблей, работает над частными заказами, благо, генуэзцы оценили его творчество гораздо благосклонней, нежели в самой Франции.

Наконец, в 1670 Пюже находит в порту Тулона два огромных блока мрамора и обращается к Кольберу за разрешением работать над ними. Кольбер дает разрешение. Пюже посылает Кольберу рисунки проектов. Это будущий «Милон Кротонский» и самый большой барельеф Пюже «Александр Македонский и Диоген». В итоге Пюже работает над тремя главными своими работами для Версаля, – к перечисленным добавляется еще композиция «Персей и Андромеда». Рассказ о них – позднее. Заметим, что Людовик XIV окончательно перебрался в Версаль в 1672.

В приоритетном порядке Пюже работает над «Милоном Кротонским». Уже в 1674 статуя была сильно продвинута, а в 1679 оставалось окончить левую ногу и зажатую в стволе руку. Но только в 1682 Пюже закончил свою главную скульптуру и подписал ее, подчеркнув свое марсельское происхождение (родом был из Марселя). В 1683 мраморный «Милон Кротонский» доставлен морем из Марселя в Тулон, оттуда на корабле «Bien Chargé» он доставлен в Гавр. Посмотрите на карту – судно обогнуло пол-Европы и прибыло в северный порт Франции, в место, где Сена впадает в море. А оттуда до Парижа уже недалеко. Летом 1883 «Милон Кротонский» занял свое почетнейшее место на Зеленом ковре в парке Версаля.

Сады Версаля были расположены по обе стороны от центральной оси, называемой Королевской аллеей или Осью Солнца длиной почти 2 км. Потом эту планировку будут повторять в других странах. На фотографии представлен вид на Зеленый ковер в сторону дворца, причем визуально сильно уменьшающий расстояние до дворца. Длина Зеленого ковра 330 м, ширина 45 м, это одна из главных центральных частей вдоль главной оси парка Версаля перед дворцом.

5. Картинки

Обойдем статую.

6. «Милон Кротонский» – скульптура барочная

Эпиграф.

Кто скажет, что это девочка, пусть первым бросит в меня камень.

(Из фильма “12 стульев”).

Вся условность стилевых квалификаций может быть оставлена в стороне, это точно барокко. И вот почему.

Можно ли представить себе «классициста», изображающего как лев кусает и царапает человека?  Можно, но из этой затеи непременно получится барокко, в противном случае тема будет не раскрыта, очень уж плавненько получится. Истинный классицист это должен понимать и с таким сюжетом не связываться (шутка с долей правды).

Первое, что бросается в глаза, это резкий поворот головы и ее резкое запрокидывание. У Бернини такое случалось не только в результате причинения нестерпимой боли, но, например, во время экстаза (Св. Терезы, в частности).  Он со своим властным характером и непревзойденным мастерством стал по сути определять художественную жизнь Рима, а, следовательно, и всей Италии, насаждал барокко. А Пюже там учился, видел, каких высот в обществе может достичь талантливый «художник, скульптор и архитектор» в одном лице.

У Бернини как раз трудно найти не повернутую голову. Это явный скульптурный мотив с напряженными шейными мышцами и смачной вздувшейся веной, пересекающей шею по диагонали. Лакомый фрагмент для скульптора.

Бернини любил изображать «живую» плоть, Пюже старался не отставать.

Подобные сопоставления, и не только с Бернини, можно было бы без труда продолжить.

7. Дело его («Милона Кротонского») живет

В свою очередь, «Милон Кротонский» Пюже возбудил скульпторов на повтор этого сюжета. Вдохновился им, но слегка погорел на своей любви к Пюже Фальконе (см. об этом книгу О.Русиновой «Образец для подражания. Этьен-Морис Фальконе, скульптура и литература», 2012), поскольку был обвинен в плагиате, да и Дидро сильно обидел «Милона Кротонского» в исполнении Фальконе (1755). Эдм Дюмон сотворил «Милона Кротонского» в 1768.

Фальконе честно считал, что каждый нормальный и продвинутый по части мастерства скульптор неизбежно смотрит на некие особо эффектные части тела и позы в исполнении предыдущих авторов, например, Микеланджело – на «Бельведерский торс». Но почему-то его никто в этом не обвиняет, а бедного Фальконе довели до того, что он стал оправдываться. Но, как говорится, «за одного битого двух небитых дают» – именно благодаря Дидро и Петру I много раз критикуемый скульптор сделал кульбит на 180 градусов и вместо рококо создал в России свой лучший в мире шедевр – памятник Петру I в Петербурге, а потом ушел на литературный отдых. Заметим, что памятник настолько хорош, что никому и в голову не приходит проводить его стилевую классификацию, например, достаточно бессмысленно выяснять вопрос, а не барокко ли к нам занес французский скульптор.

Фальконе не придумал ничего лучше, как приставить Милону Кротонскому голову, очень похожую на его собственную, а что, спрашивается, оставалось делать еще начинающему скульптору кроме как смотреться в зеркало – дешево и удобно.

И за что так критиковали Фальконе некоторые парижские авторитеты? Видимо, никак не могли пережить итальянский барочный дух, исходящий от этой скульптуры.

А вот автор статьи стоит рядом и ничего, кроме положительных эмоций от окружающей его скульптуры не испытывает, удивляется, как это Людовик XIV и его «клевреты» Кольбер и Лебрен сумели дать такой толчок (пинок) изобразительному искусству, что французские скульпторы исключительно своими силами заполнили до отказа Лувр великолепнейшей скульптурой, да все из мрамора.

Какие там ники самофракийские и венеры милосские после зала Марли и зала Пюже и небольших комнаток по периметру этих залов, буквально набитых французской академической скульптурой.

Фальконе десять лет работал в России над памятником Петру I, благотворно контактировал с Императорской Академией художеств (российской). Вот и наши молодые скульпторы пробовали себя на поприще «Милона Кротонского» или «Прометея», которого вечно клевал орел. В 1838 Н.А.Рамазанов сотворил гипсового «Милона Кротонского» в качестве ученической работы. А в 1769 шикарного «Прометея» в очень неудобной позе сделал Ф.Г.Гордеев.

В отличие от неприятных придирчивых французских академиков в российской Императорской Академии художеств «Милона Кротонского» Фальконе приняли благосклонно. Ученики даже повторяли эту работу, воспроизводя знакомую по портрету Колло  физиономию знаменитого французского скульптора.

Не ставится задача перечислить всех растерзанных и поклеванных каменных героев, но и без того ясно, что влияние «Милона Кротонского» оказалось весьма значительным. Хотя первым в этой серии был, конечно, укушенный и удушенный античный «Лаокоон».