Часть 5. Похищение Поликсены Пио Феди

В статье рассказывается о скульптурной композиции «Похищение Поликсены» работы Пио Феди, находящейся в лоджии Ланци во Флоренции. Читатель найдет информацию о том, что избитая американская статуя «Свободы» около Манхэттена – это плагиат со «Свободы поэзии» работы Пио Феди.  Имя этого скульптора сравнительно мало известно.

 Вот удивительно, но показательно: о безумии Ван Гога на почве алкоголизма (умер на два года раньше Пио Феди) и его отрезанном ухе слышали все. Даже Д.Трампа после покушения представляли в виде Вани Гога, а про фантастическое произведение прекраснейшего скульптора Пио Феди никто не слышал. И в самой лоджии Ланци глаза современного зрителя разбегутся, сразу пойдут по знакомым именам, и затмит всех Челлини потоками крови из головы Медузы и мечем. Она вычурней и за счет этого приметней для глаза современного зрителя. А если еще кто-то читал его залихватские воспоминания, то тем более «углубится» в созерцание его бронзового творения в виде безголового тела горгоны Медузы, моделью для которого стала его любовница.

Справка. Зависть или «конкуренция – двигатель прогресса». Во времена Возрождения (15–16  века) при Микеланджело и более молодых его современниках особенно любили соревноваться. Соперничество между художниками поощрялось.  Добро иль зло? – все смешалось в «нашем Зодиаке». Вот и объявили зависть как порок, свойственным талантам, которые чаще встречаются среди художников и скульпторов. Леонардо даже нарисовал картинку, на которой из бедра таланта (мужчины) вырастает порок-зависть (в виде женщины). Соревновались лихо. Микеланджело на поясе Пьеты нескромно выбил свое имя, будто ей не о чем было подумать, как только о талантах Микеланджело. Всех перещеголял бандитски настроенный Бенвенутто Челлини. При дворе Козимо I он соревновался с Баччо Бандинелли, с которым довелось посоревноваться и Микеланджело, и которого предпочитал как Козимо, так и его супруга.  Яды были необыкновенно распространены, в каждой смерти видели отравление конкурентами, в частности, в смерти молодой талантливой художницы Элизабетты Сирани. Дюреру во время пребывания в Италии советовали никогда ни пить, ни есть в компании своих немецких соплеменников дабы они не отравили талантливого художника. Челлини любил пользоваться кинжалом. Он хотел убить конкурента скульптора Бандинелли, но передумал и решил «убить всех» своим «Персеем», а слегка садистские мечтания воплотил в отрезанной голове, обезглавленном трупе и потоках крови, которые можно перепутать с вьющимися волосами. Джамболонья соревновался с уже умершим Микеланджело. А Челлини в своих воспоминаниях написал, как он кинжальчиком поубивал многих, а однажды зарезал своего конкурента ювелира. И, как вишенка на торте, информация о том, что венецианский живописец Порденоне всякий раз вооружался мечом и щитом, когда шел рисовать в монастырь Св.Стефано, дабы защититься от атак своего конкурента – никогда не догадаетесь от кого – от своего великого конкурента Тициана. Как вы думаете, о чем думал Пио Феди, создавая своего «маньяка» Неоптолема, жаждущего зарезать женщину Поликсену?

В середине 19 века народ был более просвещенным и с более просветленными головами, поскольку всякими импрессионизмами массы еще не были одурманены музейщиками и всяческими впечатлительными толкователями, поэтому Пио Феди вызвал ажиотаж и энтузиазм как у флорентийцев, так и у профессионалов. Не случайно один из профессоров анатомии флорентийской Академии изящных искусств Луиджи Пагануччи охарактеризовал исключительные профессиональные достоинства группы как «анатомическую науку, реализованную в искусстве».

К середине 19 века скульпторы и художники только «разогревались», конфликтуя с Академией. Пуристы восстали против академического подражания античности. А где же национальная школа? – возопили они в своем манифесте (шутка). Если при Канове и Торвальдсене все было тихо, то чуть более молодой Лоренцо Бартолини (фанат Наполеона) уже конфликтовал с Академией. Его помощник и коллега Пьетро Тенерани тоже был в рядах конфликтовавших против академизма пуристов, однако он дожил до импрессионистов (1863 – салон отверженных (импрессионистов и т.п.)), поэтому, ужаснувшись увиденным, по иронии судьбы стал представителем академического направления, президентом Академии Святого Луки в Риме и т.п.

Замечание о вкусах. Если кому-то нравится Бах, а кому-то Свиридов, то это спор о вкусе. А если кому-то нравится Чайковский, а кому-то А. Пугачева, то это примеры вкуса и безвкусицы. Применительно к пуристам и академистам можно сказать, что ругаться – ругались, но мастерство было свойственно им всем, так что их «ругань» можно охарактеризовать как спор о вкусе.

Все они: Бартолини, Тенерани   и Пио Феди – были чудесными мастерами.

Пио Феди (1815–1892 г.) родился в Витербо (область Лацио с центром в Риме) в Папской области. Это была не Италия, поскольку папы римские цеплялись за светскую власть и упорно мешали объединению Италии до 1871 г. Заметим, из-за этого папского саботажа Флоренция была в другом государстве (нежели Рим) и последние шесть лет перед окончательным объединением Италии была столицей Италии. Поэтому почти римлянин Пио Феди получает «гражданство» во Флоренции, учится в Академии изящных искусств, в конце тридцатых учится у Бартолини, после 1840 г. берет уроки у Тенерани. Проникается пуристскими идеями «естественности и натуральности», но становится более «академичным», а потому более приспособленным для монументальных работ.

Лоджия Ланци (Орканьи) уже полна брутальными, с элементами «поножовщины», скульптурами, уже есть похищение сабинянок Джамболоньи. Пио Феди решает «похитить» Поликсену. Это самое ужасное из всех похищений, поскольку совершается с единственной целью убить даму.

Оглушительная известность приходит к нему как раз после «Похищения Поликсены».

Перевод в мрамор – дело дорогое и долгое. Решается вопрос с оплатой. Решается вопрос с мрамором. Мрамор из каменоломен Серавецца (недалеко от Каррары – северо-запад Италии) отличного качества, но надо ждать, поэтому Пио Феди обходится каррарским мрамором (живут же люди!). Кстати, отец Тенерани был главным разработчиком мраморных карьеров в Карраре, а сам Тенерани учился в Академии Каррары, где лидером среди скульпторов был Бартолини.

Мрамор Пио Феди получает в декабре 1859 г., в октябре 1861 г. мраморный блок уже грубо обработан. Решается вопрос о месте будущей установки скульптуры. Скульптор мечтает о лоджии Орканьи (она же лоджия Ланци, ее фото мы приводили). Однако, находятся и те, кто предлагает вообще убрать скульптуры из лоджии, видимо, из соображений сохранности (сейчас многое заменили на копии, оригиналы убрали под крышу).

В итоге скульптура занимает почетное место в лоджии Ланци. На шлеме похитителя Неоптолема (Пирра) вырезан барельеф «Геракл и Несс», что выдает страстное желание скульптора видеть свою работу рядом с аналогичной работой Джамболоньи «Геракл и кентавр». Разница в том, что Несса Геракл убил ядовитой стрелой, а «эриманфских» кентавров прикончил вручную. Само похищение в лоджии Ланци должно корреспондировать с «Похищением сабинянки» Джамболоньи (установлено в 1684).

Сюжет европейский и таков, что Шекспир отдыхает.  Во время Троянской войны Гектор убил Патрокла (друга Ахилла), Ахилл убил Гектора, потом влюбился в его сестру Поликсену. Болтают разное. Якобы она вместо того, чтобы ответить взаимностью, подвела Ахилла под стрелу Париса, выпущенную не без помощи Аполлона и попавшую в ахиллесову пяту, в результате чего Ахилл погиб (пята, как известно, была единственным слабым местом героя, о чем знали только его мать и боги). После взятия Трои сын Ахилла Неоптолем (он же Пирр) убил отца Гектора царя Приама, малолетнего сына Гектора Астианакта, которого сбросил со стены, а также зарезал Поликсену.

Тут очевиден мотив кровной мести. Поликсена так вообще была зарезана Неоптолемом (Пирром) на могиле его отца Ахилла – и это было настоящее жертвоприношение.  Но прежде ее надо было похитить и доставить к месту казни. Это событие было выбрано в качестве сюжета для демонстрации академических возможностей скульптора Пио Феди.

Композиция Пио Феди содержит только один труп – это троянец, лежащий внизу. За Пирра цепляется Гекуба, мать Поликсены (Гектора, Париса), умоляя пощадить дочь. Таким образом, это похищение – самое «кровожадное» из всех.

О трупах (жертвах) Александра Македонского

Заметим, что все это очень по-европейски – резать семью под корень. Вот и Александр Македонский, потомок по матери Неоптолема (Пирра), во время своих завоеваний встретил сопротивление филистимлян – жителей древней Газы (в которой сейчас бои). За упорное сопротивление он всех их перерезал, а труп коменданта Газы проволочил вокруг крепости. Какая связь с Ахиллом и Поликсеной? Мать Александра Македонского Олимпиада, жестокая и с задатками кровавой вакханки, была из рода Пирридов, а Неоптолем, сын Ахилла, считался родоначальником династии Пирридов. Так что Македонский всего лишь старался повторить деяния своего предка по матери (Ахилла), сентиментально вспомнив (женственный был), как Ахилл проволочил тело Гектора вокруг Трои. Явно вспоминал он и другого, не менее кровавого предка Пирра (Неоптолема). Была ли в Газе своя «Поликсена», мы не знаем, однако, филистимляне были ликвидированы под корень. Это все сотворил Македонский в конце 4 века до н. э. Сейчас опять там резня, но по мотивам восходящая к гораздо более древним временам, Македонский тут кажется ребенком.

Современники с большим энтузиазмом восприняли «Смерть Поликсены», указывая, что вернулся большой стиль, невозможный без классицизма. Искусствоведы указывают, что не просто так скульптор ввел Гекубу в действие, это позволило мотивированно развернуть Пирра и показать его классическую грудь и шикарный неоклассический шлем «а ля Арес» – бог войны, что создало выгодный ракурс для обозрения столь путанной композиции. Если же мысленно ограничиться одним мертвым троянцем, то получится «смерть Авеля», излюбленный сюжет первой половины 19 века. В общем, Пио Феди, изобразил все, что мог, а мог он многое.

Под ветрами и дождями

«Давида» Микеланджело убрали под крышу через лет 280 после его пребывания под открытым небом. Лет двадцать его оригинал постоял под открытым небом сравнительно недалеко от «Похищения Поликсены» Пио Феди. «Похищение Поликсены» стоит с правой стороны довольно близко к краю навеса в лоджии Ланци лет 160, до «Давида» еще далеко, да и не факт, что она погибнет в наши времена от дождика и ветра, а не от какого-либо иного «цунами». Но пока стоит на ветру. Это уже чувствуется, хотя реставраторы подправляют мрамор.

 

Ликующая толпа и реклама в газетах. 1230 и 1866 годы

Место действия – Флоренция.

Тогдашние газеты 1866 года писали в своих статьях о ликующей толпе, приветствовавшей открытие скульптуры Пио Феди. Романтически настроенные газетчики провели аналогию с ликующей толпой, сопровождавшей шестьсот лет назад «Маэсто» Чимабуе (Величание Мадонны, примерно 1300 г.).

Не будем проверять информацию, точно ли тогдашние газеты по незнанию атрибутировали «Маэсто» кисти Чимабуе, но укажем, что «Маэсто» принадлежит кисти Дуччо ди Буонинсенья (не выговоришь). Одной ногой этот художник стоял в западной средневековой традиции, другой он забрел к грекам в Византию.

Ошибочка эта про авторство «Маэсто» пошла от Вазари, который начал свои «Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих» (16 век) с «горестных времен» середины 13 века – с Чимабуе. Он пишет, что в те «горестные для Италии времена» и родился Чимабуэ в 1240 г. А это как раз были времена, когда необтесанные западные европейцы – крестоносцы-хищники грабили Византию (греков) и ее богатства (это как раз не волновало Вазари). Вазари пишет, что именно у греческих художников учился Чимабуэ. Потом ошибочно приписывает «Маэсто» кисти Чимабуэ, ну да нам это без разницы. Главное в данном случае – описание восторженной толпы и реклама. Вазари пишет:

«… Он (Чимабуэ, но теперь известно, что это был Дуччо) владел той греческой манерой, которая частично начинала приближаться в очертаниях и приемах к новой манере (то есть византийская иконопись стала выглядеть более реалистично, хорошо ли это с христианской точки зрения, сомневаемся). Вот почему эта работа («Маэста») казалась таким чудом людям того времени, не видевшим до тех пор ничего лучшего, и поэтому ее из дома Чимабуе (?) несли в церковь в торжественнейшей процессии с великим ликованием и под звуки труб… Чимабуе писал названный образ  в чьих-то садах близ Порта Сан Пьеро, через Флоренцию проезжал старый король Карл Анжуйский, и в числе многих почестей, оказанных ему людьми этого города, его повели посмотреть на образ Чимабуэ, а так как его еще не видел никто, то, при показе королю, сбежались туда все мужчины и все женщины  Флоренции с величайшим ликованием и толкотней невиданной. И затем из-за радости, коей были охвачены все соседи, прозвали эту местность Веселым предместьем (Борго Аллегро) …».

Вот это настоящая реклама! Ездил ли там король Анжуйский, никому неведомо, перепутал художников, а в души читателям Вазари со своей ошибочкой (у него их много) запал аж до 19 века и даже дольше. Получается, что флорентийцы толпою рекламировали королю своего художника уже в 13-м – начале 14-го века.

Однако, вполне вероятно, что суеверная толпа 13-го века на фоне еще не так давно созданного нищенствующего ордена францисканцев не оценила бы языческую резню в исполнении Пио Феди 19-го века, зато плохо сохранившаяся довольно архаическая проторенессансная икона Дуччо/Чимабуэ не вдохновила бы толпу 1866 года. Зато вполне определенно можно утверждать, что нашу современную толпу уже не оторвешь от «могильников» (пардон, мобильников), толпы в наше время трясутся на каком-нибудь рок-концерте, тут уж явно без францисканцев, а лучше экзорцистов, не обойтись! «Продвинутой» публике музейщики в Эрмитаже, Третьяковке и Пушкинском предлагают Кабакова и черные квадраты (их Малевич нарисовал много). Толпа толпе рознь и флорентийцы времен Пио Феди явно выигрывают.

Далековато от Пио Феди мы забрели, но не мы начали – это все газетчики 1866 года.

Еще раз о рекламе или шикарной Лоджии – шикарный шлем.

Реклама флорентийцев не пропала даром. Романтический флер вокруг флорентийских художественных красот привлек во Флоренцию иностранцев, а также полученные ими разными путями состояния. В 19 веке иностранцы стали селиться во Флоренции, яркий пример – бонвиван А.Н.Демидов и его батюшка-меценат, соривший русскими деньгами, за что его именем названа целая площадь во Флоренции.

Очевидно, шикарные шлемы сыграли свою роль в этой рекламе.

Шикарному шлему в исполнении Пио Феди несколькими десятилетиями раньше предшествовал очень похожий шикарный шлем Менелая, несущего тело Патрокла, – шлем этот – изобретение более поздних неоклассических реставраторов античных обломков.

Не вызывает сомнений, что Пио Феди понимал, что его шлем окажется в лоджии Ланци метрах в пятнадцати от шлема Менелая: обе статуи стоят там почти рядом.

Античные обломки «Пасквино» («Менелай с телом Патрокла») были перевезены Козимо I Медичи в 16 веке. Этих обломков хватило на две почти идентичные композиции: один «Менелай с телом Патрокла» стоит в Лоджии Ланци, другой – в палаццо Питти. Не одно столетие возились с реставрацией этих почти безголовых и разломанных композиций. Когда один ведущий эксперт поставил эту античную композицию в список лучших флорентийских мраморов, реставрация закрутилась быстрее, реклама сделала свое дело. Шикарный шлем на голове античного Менелая – дело рук Риччи, неоклассического скульптора 19 века, проводившего реставрацию/воссоздание «Менелая с телом Патрокла». Об этом подробно рассказано в книге автора сайта «Культ скульптуры».

Пио Феди не мог ударить в грязь лицом и повторил шикарный шлем.

Такой шлем могли носить Арес, бог войны, кровавый Пирр, родственниками которому приходились кровавый предок Неоптолем (сын Ахилла), сам Ахилл, и кровавый Александр Македонский.

В данном случае это уже тот самый Пирр, царь Эпира (Эпир находится рядом с Македонией), который воевал с римлянами (281 г. до н.э.) и прославился словосочетанием «пиррова победа», что означает нечто вроде победы, доставшееся слишком большой ценой. Он жил лет на 800 позднее сына Ахилла Неоптолема. Оба из династии Пирридов.  Оба напустили кровищи. Александр Македонский по матери Олимпиаде (жестокая дама с задатками кровавой вакханки) тоже происходит из династии Пирридов.

Коринфский шлем с пучком конских волос на голове Пирра украшен присевшим сфинксом. Заметим, что такие шлемы изготавливались в Коринфе, городе на перешейке, отделяющем Аттику (с центром в Афинах) от Спарты на Пелопонесском полуострове. Во время сражения шлем опускался на лицо, обозрение через дырочки было плохим, требовался «локоть друга», защищающего сбоку.

В общем сплошные Марсы (изображения Пирра иногда путали с изображениями Марса), но зачем же даму Поликсену резать? Достаточно было ее просто похитить, как в «Кавказской пленнице».

В заключение о шлемах можем предложить рыцарскую модификацию закрытого шлема:

Во Флоренции с ее прекрасными произведениями изобразительного искусства  во времена Медичи уже во второй половине 16 века в год смерти Микеланджело (1564) был проведен первый рыцарский турнир на площади  Санта-Кроче. Шикарные костюмы, украшенные иногда бриллиантами, дополнялись не менее шикарными шлемами. Вот один из них.

Если в начале 13 века в одном из рыцарских турниров погибли десятки рыцарей, то при Медичи старались просто устраивать зрелища без столь фатальных последствий. Шикарный шлем не для того, чтобы по нему лупить тупым копьем. Травмоопасные рыцарские турниры заменились каррузелями, то есть конными представлениями роскошно разодетых всадников с пажами и т. п., двигавшимися по   кругу по какой-нибудь площади (самая знаменитая – это площадь Каррузель около Лувра).

Статуя «Свободы» в США – плагиат?

Как известно, импрессионисты не сразу просочились за океан. В США, находящимися на отшибе, «притормаживали» по сравнению с французами, поэтому не так быстро освоились со всяческими эстетическими «измами». Поэтому там, в штатах, можно видеть римско-неоклассической направленности произведения, созданные европейскими мастерами, например, Вашингтона в виде римского Цинцината работы француза Гудона.

А француз Бартольди соорудил статую «Свободы» (1876–1886 гг.). Подсевшие на революции французы-республиканцы после позорного прусского плена императора Наполеона III подарили эту статую американцам, вспоминая тесные контакты Франции и США во время великой французской революции и революции в США (против Англии!) во второй половине 18 века.  Есть все основания считать эту американскую статую плагиатом.

Конечно, не зазорно вставать на плечи гигантов, вдохновляясь какими-либо работами, так поступают лучшие скульпторы. Однако, плагиат, ухудшающий оригинал – это отнюдь не творческое стремление подстраховаться и избежать провала, тем более, когда речь идет о дорогостоящем монументе.

В 1877 уже получивший известность и переживший моменты оглушительной славы Пио Феди окончил свою «Свободу поэзии» для надгробия поэта Никколини для знаменитой базилики-пантеона Санта-Кроче во Флоренции.   Молодой Бартольди побывал во Флоренции как раз когда Пио Феди оканчивал свою статую, видел эту работу итальянского скульптора, который был лет на двадцать старше и который получил славу не где-нибудь, а в самой Флоренции. «Свобода поэзии» Пио Феди – более прекрасный прообраз двусмысленной и отсутствующей в действительности всякой американской «Свободы» (лучи могут свидетельствовать о том, что это еще и Гелиос, бог солнца). «Свобода» в США – французский плагиат со «Свободы» Пио Феди.

В Санта-Кроче могилы великих флорентийцев: Микеладжело, Маккиавелли и др. За деньги туда попали и недовольные Россией российские поляки Огинский, прославившийся своим полонезом, и Замойская-Чарторыйская – обидчивая статс-дама при дворе Николая I (надгробие ей сделал Бартолини).