Стол амуров и Горбун скульптора Бартолини

«Стол Амуров» Бартолини представлен в Интернете большой подборкой фотографий. Заметно, что люди воспринимают этих вперемежку расположенных амурчиков как очаровательных заснувших и пробудившихся детишек. История про Горбуна, которого Бартолини предложил своим студентам в качестве модели, тоже известна. На первый взгляд, эти скульптурные произведения кажутся милыми украшениями окружающей нас жизни. Типичными для скульптора были и последние его работы такие как «Обет невинности» и его последняя скульптура «Материнский страх».

После аллегорий и прочих глубокомысленных произведений Бартолини вид лежащих на столе детишек настраивает на беспечный лад, зритель вздыхает с эстетическим облегчением, думает: наконец-то обошлось без нравоучений, не надо ломать голову над тем, какие там скрытые «символы» вложил автор в эти статуи; наконец-то скульптор сделал что-то так просто – «для красоты», почти как в эпоху модерна. Но не тут-то было: Бартолини все-таки неисправим.

Оказывается, что и горбун, и амурчики тоже имеют «серьезную» смысловую подоплеку, хотя нормальный зритель об этом не догадывается и, как говорят юристы, и не должен догадываться.

Бартолини не был бы пуристом, если бы не вложил в эти, по сути, развлекательные работы, одна из которых поистине прекрасна, особый, только ему понятный смысл. Но, слава Богу, что он удосужился свои идеи разъяснить.

Он не был бы пуристом, если бы смысл этот не носил стандартных для скульптора эстетически-нравственных оттенков, знаменующих затянувшуюся войну с представителями академического подхода. На поприще искусств во Флоренции в это время ломалось немало копий, хотя речь идет о 1840-ых, мирных и спокойных в смысле войн и революций.

1. «Стол Амуров» Бартолини.

В предыдущей статье, посвященной Демидовым, рассказывалось, как эти горнозаводчики пристроили нажитые в России деньги за рубежом, после чего богатейшие коллекции А.Н.Демидова навсегда остались за границей. И сегодня не обойтись без этого бонвивана – новоиспеченного князя Сан-Донато первого- Анатолия Николаевича Демидова. У Демидова А.Н. не было детей и его титул вместе с состоянием и коллекцией произведений искусства унаследовал в 1870 г. племянник – П.П.Демидов.  Аукционная распродажа состоялась в том же 1870. На ней шедевр Бартолини «Стол Амуров» ушел в собственность франко-американского антиквара герцога Лубата (1831-1927) и в 1930 был подарен Метрополитен-Музею в Нью-Йорке.

Гипсовый оригинал слегка попорчен. Мраморный вариант замечателен.

Лирическое отступление. А.Н.Демидов и его предки были «добрые». Так, все тот же А.Н.Демидов купил за свои деньги у Бартолини бюст папы римского Пия IX и подарил этот скульптурный портрет понтифику (папе), за что папа посвятил…- нет не Демидова – а Бартолини в рыцари Ордена Св. Григория Великого. Зато тот же Пий IX сильно радовался поражениям русской армии во время Русско-турецкой войны в 70-х годах XVIII в., о чем писал Ф.Достоевский.  Не напрасно в Нижнем Тагиле производили металл! Хорошо, что монумент Колумбу работы Бартолини в Генуе обошелся без русских денег, так как нетолерантного в наше время Колумба могут снести, а деньги жалко.

«Стол Амуров» был заказан А.Н.Демидовым примерно в 1845. О чем там думали заказчик и исполнитель Бартолини, сказать трудно. Как на ситуацию влияли другие параллельные и очень «серьезные» как по деньгам, так и по обилию аллегорий заказы, в частности, обширный памятник отцу Н.Н.Демидову, сказать трудно. Но верится с трудом, что бонвиван Демидов А.П. мог проникнуться глубоким назидательным смыслом «Амурчиков», который подразумевал скульптор. Эти лежащие на столе Амурчики скорее напоминают спящего в вазочке Амурчика Бродзского, о котором уже шла речь на страницах СКУЛЬПТПРИВЕТ, но то была чисто декоративная вещица. Таким же по сути  декоративным является и «Стол Амуров», какое бы содержание ни вкладывалось в эту скульптуру автором. С той лишь разницей, что Бартолини всячески старался «вдохнуть саму жизнь» в своих мраморных людей, что тоже делалось им «в пику» академистам. Но об этом будет рассказано подробнее в связи с Горбуном.

Идейное содержание «Стола Амуров».  На столе вовсе не амуры. Это Гении: внимательный зритель не найдет у этих созданий крылышек – необходимых атрибутов сынов Венеры. Бартолини, как известно, начинал в Париже, обучался в студии у самого Давида, начитался француза Буало и счел правильным предложить Демидову назидательную композицию. Один трезвый Гений любви к Богу сидит и указывает перстом на небо, на Бога, который все видит и любит своих чад, этот Гений как бы посредник между двумя другими Гениями и Богом.

На коленях у него лежит захмелевший Гений излишеств (нехороших), опрокинувший не один кубок с горячительными напитками, о чем свидетельствует лежащая тут же гроздь винограда и опрокинутая чаша. Для тех, кому трудно в это поверить, специально для сравнения даем «Фавна Барберини», который заведомо пьян, хотя, возможно, более взрослый организм лучше сопротивляется алкоголю и наркотикам (это утверждение не распространяется на театральных деятелей), а потому Гений излишеств Бартолини находится в гораздо более сильной “отключке”.

За спиной хорошего Гения спит усталый, но тоже хороший Гений, который работает, но просто устал, в руке у него некий предмет, который явно не вилка с насаженной устрицей, а какой-то неопознанный автором статьи инструмент, скорее всего используемый для художественных целей.

Теперь можно сформулировать идейное содержание композиции: ведите себя хорошо и последует вознаграждение, то есть из спящих Гениев надо выбрать хорошего Гения как образец для подражания. Основными элементами композиции, свидетельствующими о таком содержании, являются: указательный палец левой руки сидящего Гения и опрокинутый кубок (шутка). Отставленный пальчик гораздо больше подходит Амуру-Гарпократу (соблюдает тишину) или «Фавну, слышащему музыку в шуршании тростника» (скульптура С.И.Гальберга в Русском музее в Санкт-Петербурге).

Довершают всю композицию у Бартолини знаки Зодиака по периметру стола.

Заметим, что слово «гений» сейчас очень любят употреблять перед телекамерой в адрес коллег вечно восторженные представители шоу-бизнеса, актеры и т.п., явно рассчитывая на взаимность. А когда-то слово «гений» означало сверхъестественное существо, которое чему-либо или кому-либо покровительствовало, наделяло свойствами, вообще-то, хорошими, но на примере «Стола Гениев» мы видим, что к середине 19 века среди гениев завелись и нехорошие, отрицательные существа, о чем и напомнил Бартолини Демидову.

Бартолини был добр или прикидывался таковым, поэтому пьяного Гения он ласково положил на колени хорошего Гения, который терпеливо ждет, когда плохой Гений проспится. А вот древние не миндальничали: вот как надо было бы воздействовать на провинившегося – нетолерантно, зато эффективно:

2. «Стол детей леди Бингэм» Бартолини.

Один раз «прокатило» – почему не попробовать еще раз. «Стол Амуров» – несомненная удача Бартолини. А что, если вместо трех детишек сделать двух? В общем, количество непринципиально, главное, чтобы произведение искусства было наполнено идейным содержанием. Некогда изучавшим научный коммунизм и носившим октябрятские звездочки, а, значит, привычным к «идейному содержанию, соответствующему форме», вполне по силам заменить (мысленно) леди Бингэм на триаду Маркс-Энгельс-Ленин, в этом случае рассматриваемая в данном пункте скульптурная композиция вполне могла бы быть наполнена марксистско-ленинским смыслом: главное – это убежденность и целеустремлённость во взоре мальчика. Однако, мы размечтались, глядя на этих малышей и забежали слегка вперед. Лучше все-таки сначала взглянуть повнимательнее на эту парочку.

Справка. Возможно также, что изображены дети Джоржа Чарльза Бингэма (1800-1888) (он же 3-ий граф Лукан). Этот британский генерал воевал против России в Крымской войне, командовал плохо.  В 1854 он подставил около 1000 английских кавалеристов под огонь русской пехоты и артиллерии, и больше его военные «таланты» не использовались, хотя он и после фиаско успешно продвигался по карьерной лестнице и  за год до своей смерти был даже фельдмаршалом. Про седьмого графа Лукана в Интернете содержится крайне нелицеприятная информация, но к детям это не относится – при Бартолини детишек любили.

3. «Стела горбуна» Бартолини.

Надо сказать, что физические недостатки во флорентийской скульптуре уже встречались. Но это было скорее по части нанотехнологов (есть в России такая работа для прошедших школу ваучерной приватизации эффективных менеджеров). Слово «нано» означает на итальянском карлик, гном, для наших нанотехнологов подходит во всех смыслах. В садах Боболи около Палаццо Питти (галереи) таких карликов несколько. Вот один из них.

Однако, горбуны в отличие от карликов как-то не очень приходят на ум. А Бартолини они на ум пришли. И вот, при каких обстоятельствах: Бартолини попросту воспользовался первым попавшимся ему образцом из всего спектра людских физических недостатков, чтобы «поднасолить» своим академически настроенным оппонентам из Академии.

Бартолини часто ссорился со своими флорентийскими коллегами из Академии художеств. Уже давно не было рядом его высоких покровителей – его кумира Наполеона и его сестры Элизы Баччокки. Однако, в 1839 он все-таки стал профессором Академии художеств Флоренции. У него было много учеников и некоторых по сути уже не надо было учить, а остальных Бартолини постоянно призывал «копировать» живую природу, а не воспроизводить античные образцы, как к тому привыкли в Академии.

Бартолини понимал, что, глядя на натуру, он достигает не идеальной, а всего лишь «красивой» красоты, впрочем, это было ясно многим скульпторам в те времена, потому они делали мраморных красоток, беря в качестве образцов отдельные части тела у разных натурщиц. Например, его «Вера в Бога» не просто так получилась красивой: Бартолини платил регулярные зарплаты нескольким моделям (говорят, иногда их число доходило до 11), чтобы всегда иметь их «под рукой». Он агитировал студентов за то, чтобы они доплачивали из собственных средств живым моделям (натурщикам), дабы студенты «не прибегали к Юпитеру с целью сделать из него Апостола».

В 1840 Бартолини обратился к руководству Академии с просьбой выделить деньги на оплату натурщиков для учеников его класса, но в ответ получил деньги только на гипсовые модели, да и на них – не в полном объеме.

В ответ на это Бартолини 4 мая 1840 демонстративно предложил студентам в качестве модели горбуна, ведь горбун – тоже из реалий природы, а Бартолини  призывал «копировать природу с легкостью». Этим жестом он подчеркивал свое несогласие и отвержение традиционных пристрастий к античным образцам.

Таким образом, «Горбун» Бартолини стал его полемическим эквивалентом слова «Нет!», обращенным к его академическим оппонентам, чем-то вроде правозащитного лозунга наших дней «жо сьюи шарли» («я – шарли» – по-русски).

Бартолини так распалился, что заказал одному из своих учеников сделать печать для переписки, выгравировав на ней барельеф с изображением горбуна в шлеме, при этом горбун душит змею как символ невежества и зависти, держа перед ней зеркало. Змея получилась с головой монстра, да к тому же этой змее Бартолини предлагается полюбоваться на ее собственное уродство в зеркале! Вот, что такое настоящие итальянские страсти, вот что такое настоящая антипатия к своим оппонентам! Как тут не вспомнить «хитрую улыбку» на лице Бартолини на его раннем портрете, написанном Энгром, другом скульптора.

Эмблема также была воспроизведена в мраморной стеле, которую расположили в саду дома скульптора, где она простояла по крайней мере до 1930.

Бартолини догадывался, что зритель не поймет, зачем тут красуется горбун, поэтому на стеле имеется надпись следующего содержания:

«Урок 1840 года. Вся природа прекрасна /По отношению к предмету, подлежащему лечению/ И кто может копировать/ Все сможет сделать/ Бартолини/ Скульптура».

Потом на данную тему спорили много лет и писали манифесты.

Позволим себе вставить свои пять копеек в этот спор. Чего было спорить: Бартолини вовсе не «реалист-передвижник» или неумелый импрессионист, отсылка его творения «греко-римская», его горбун – это древнегреческий баснописец Эзоп, который якобы был горбуном и очень некрасивым. Получается, что даже в своем протесте Бартолини адресует зрителя к античным реминисценциям. А что касается обнаженной натуры, то, во всяком случае, с обнаженной женской натурой не исключены проблемы. Возможно, администрация Академии это понимала, а, может быть, денег было мало. Вспомним, как Витали отбивался от финансовых претензий натурщицы, которая позировала ему для его «Венеры», как погорел на натурщице Кипренский, как «женился» наш скульптор Ставассер на итальянке. И было это примерно в эти же времена. Так что, видимо, все-таки реальная антипатия вылилась в эстетические разногласия Бартолини с коллегами, во всяком случае существует гораздо больше общего в их подходе к искусству. Что бы они сказали, причем хором, посмотрев через пару десятков лет на уродцев скульпторов-импрессионистов – в миг закончились бы их разногласия.

Почему-то нереалистические иногда фигуры дам в исполнении старого друга Энгра не вызывали у Бартолини возмущения, почему-то он стал копировать «Венеру Тициана», глядя на копию известной картины Тициана, получилась довольно нереальная фемина. Оказывается, и Бартолини мог при случае обойтись без натуры. А еще можно вспомнить его не очень правдоподобную «Юнону». Может быть, она тоже явилась из «природы»?

4. Последние работы Бартолини.

Бартолини искал образы в природе, на деле это означало простой поиск моделей, он пытался угадать красоту под одеждами, часто даже во время прогулок. Ясно, что красота и природа не всегда совместимы, однако, Бартолини считал, что тот, кто может скопировать, тот все может. Звучит все это занимательно, но вряд ли стоит искать отголоски подобного подхода в работах скульптора, как нечто характеризующую его манеру – все тогда так делали: и Витали в Петербурге, и Торвальдсен в Риме.

Зато сюжеты стареющего Бартолини вполне традиционны для него.

Когда-то скульптура была заказана принцем Винченцо Руффо ди Баньяра для украшения дворца Ларго Меркателло в Неаполе, ныне Пьяцца Данте. Соседствовала с работами Пьетро Тенерани, Луиджи Бьенеме, Карло Финелли, о которых неоднократно рассказывалось на страницах СКУЛЬПТПРИВЕТ. Эти украшения были утеряны, осталась копия в Галерее Академии во Флоренции.

Несмышленый ребенок тянется за белкой, которую держит мать левой рукой. Мать, преодолевая боль, поскольку белка ее кусает и царапает, отводит опасность от ребенка.

Как оказалось, эта работа стала для Бартолини последней, он ее не окончил, хотя работа над мрамором началась в 1846. Композиция была заказана Терезой Палавичини Бальби Сенарегой из Генуи.  Бартолини изобразил дочь и внучку этой дамы, внучка умерла в 1847 во время создания статуи.

Поучительно знать причину смерти человека, поскольку эта “процедура” предстоит не только великим деятелям искусства. Бартолини умер 20 января 1850 от молниеносного приступа желчной лихорадки. Диагноз старорежимный, под которым может скрываться целый букет болезней, но другого диагноза нам не оставили.

Захоронен Бартолини в знаменитом Пантеоне в Санта-Кроче, его прах покоится рядом с прахом другого скульптора – Бенвенуто Челлини. Скульпторы по своим мировоззренческим пристрастиям почти антиподы: вечно нравоучительный Бартолини и посидевший в тюрьме Челлини, воткнувший «ножичек» в кого-то так, что не смог его вытащить из позвонков.

5. Выводы.

Последние работы Бартолини, и особенно «Обет невинности» отразили окончательный отход от «Прекрасного идеала», к которому стремились художники и скульпторы неоклассицисты, к «Природному прекрасному», отмеченному эмоциональными оттенками. Так принято описывать суть разногласий Бартолини со своими оппонентами, символом которых стал «Горбун».

Это напоминает заунывную искусствоведческую песню о том, что из всех русских пейзажистов только Левитан наполнил свои пейзажи лирикой и эмоциями, а «фотографист» Шишкин, видите ли, имел лишь верный взгляд и твердую руку. Позволим себе не согласиться: осенне-тоскливое настроение – не единственное настроение, имеющее право на существование, эпически широкое любование роскошной природой и русским лесом – это тоже настроение, хотя и без «сопливых» ноток.

Точно также и с Бартолини: ну нравились ему слегка ссутулившиеся подростки-девочки и девушки, почему-то кающиеся и вечно думающие о чем-то недетском.

Однако, если хочется «Природы», сходите на детскую площадку, автору статьи такая возможность представляется довольно часто, когда он гуляет с десятилетней внучкой. Что-то в природе кающихся девочек не наблюдается. Зато прическа «а ля Мария Магдалина» (естественно, до раскаяния) с распущенными волосами так нынче вошла в моду, что начиная с сентября, когда в метро опять поедут школьницы, не надо будет сметать пыль и грязь с перил и поручней – школьницы это сделают своими распущенными волосами.

Итак, в сухом остатке можно увидеть лишь то, что Бартолини был классным скульптором и что он занимает на пьедестале скульптурных гениев почетное третье место после Кановы и Торвальдсена (другие эпохи и страны из сравнения исключаем).

Когда-то Бартолини работал над композицией из древнегреческой тематики о том, как греческий солдат (Одиссей или сын Ахилла Неоптолем) сбрасывает с башни захваченной греками Трои совсем юного сына Гектора и Андромахи Астианакта. В изображаемой группе оказались дамы (главной, видимо, была мать Астианакта). Долго Бартолини искал подходящую модель, пока в квартале Сан-Фредиано среди его жителей не обнаружил красавицу Тиа, известную жителям квартала под разными прозвищами. В итоге жители квартала с иронией, смешанной с восхищением, иронизировали над скульптурой, называя ее «Тиа, сбрасывающая с Розалиндой Сопли под ноги».

Таким образом, ирония жителей квартала подтверждает всю надуманность «сопливой» тематики Бартолини, а восхищение жителей доказывает незаурядный талант Бартолини и способность его разобраться в красотах женских тел, ставших для него моделями.

Справка. Квартал Сан-Фредиано – самый сохранившийся в историческом виде квартал в центре Флоренции.