Похищение Прозерпины. Эней и Анхиз

 

          Эпиграф

…. «Похищение пластичней», — сказала она. – Оно древней, аутентичней. В нем нет кровожадности… Это как бы soft power.  (Виктор Пелевин. Нашумевший роман «iPhack-10»)

 

Повествование о похищениях начинаем с самого примечательного из них: похищения Прозерпины. Первым в этом ряду будет «Похищение Прозерпины», созданное совсем молодым Бернини. Перед этим он потренировался на аналогичной по форме композиции «Эней и Анхиз».

Позднее композиции на тему «Похищения Прозерпины» были сделаны скульпторами Демут-Малиновским, Винченцо де Росси, Пюже, некоторые в виде маленьких статуэток.

Введение

Во времена, когда изобразительные искусства можно было называть  Les Beaux Arts (дословно – Красивые искусства), довольно часто изображалось, как кавалеры похищали дам, причем почему-то исключительно юных и миловидных. Кавалерами могли быть как боги, так и люди. Иногда в роли кавалеров выступали даже варварски-грубые кентавры.

Теме парных скульптур на сайте было посвящено несколько статей. Сам термин «похищение» надо трактовать весьма широко, поскольку похищаемая часто не возражает. Противоправной эта процедура иногда становится именно в глазах окружающих. С уголовно-правовой точки зрения субъективная сторона рассматриваемых нами деяний, квалифицирующая их как преступление, чаще всего отсутствует, поскольку похитители как правило недурны собой и дамы всем сердцем – за. Впрочем, не все ли равно, раз речь о статуях. Кто ж их посадит – они же каменные и бронзовые.

Главное – это внешний эффект, так сказать, объективная сторона деяния, выражаясь уголовно-правовой терминологией. Отличительная черта композиций, связанных с похищением – наличие телодвижения в пространстве. Поэтому, например, посещения тем же Зевсом понравившихся ему красавиц (Леды, Антиопы, Семелы, Данаи и пр.) в сюжет не попадают, поскольку в этих случаях Зевс действует «не отходя от кассы» без телепортации предмета страсти. В его похождениях исключение составляют Европа и юный Ганимед, про похищение которого на Скульптпривет уже говорилось, да и мутна эта история.

Удивительно то, что скульптурными средствами из всего списка похищений лишь несколько композиций созданы в античные, и не просто античные, а в архаические времена в Древней Греции, да и то это горельефы, украшавшие храмы. Маловыразительные античные обломки античных похищений никоим образом не предвосхищали страсть европейцев к подобным сюжетам, которые начали развиваться, как только скульпторы освоились с изображением обнаженного человеческого тела, то есть после эпохи Ренессанса, закончившейся в середине 16 века.

Кто-то может считать, что Ренессанс возник «просто так», но очевидна его связь с колониальным обогащением европейцев после разграбления Византии в ходе крестовых походов, и чуть позже – Америки и Африки. Похищали все, до чего дотягивались европейские руки: священные свитки, мраморы, драгоценные украшения, мощи святых, коней из Константинополя, позднее – золото ацтеков, рабов из Африки, и проч. и проч. и проч. Решив материальные проблемы, творцы  того, что принято сегодня называть «западной цивилизацией», задумались на тем, как бы облечь любимые темы  в притягательную оболочку изобразительных искусств. У заказчиков при этом появились финансы, а скульпторам рассматриваемый «сюжет из двух фигур в динамике» позволял явить миру свое мастерство в сложных композициях, иногда даже в ущерб классической красоте, требующей наличия главного ракурса для обозрения.

В эпоху Ренессанса, с одной стороны, уже поднималась протестантская ересь в лице Лютера. С другой стороны, гедонистическое жизнелюбие демонстрировали римские папы и их родственники, достукавшиеся до Савонаролы. После небогатого средневековья католическая элита раскрепостилась, появились почти что гуманисты-интеллектуалы, но с задатками бандитов и антиквариев, интересующихся всяческими искусствами. Как сказал очередной папа римский времен Микеланджело Лев X (понтификат 1513–1521), «так будем наслаждаться папством, раз господь посылает его нам», на головы римлян из Ватикана полилась жизнерадостная музыка. Баловались неоплатонизмом, а заодно и театром, вспоминая бога театра Диониса.

На этом фоне оказалось так притягательно похитить кого-то с «нехорошими» намерениями, что чуть позже во времена маньеризма одним из первых реализовал скульптурными средствами Джамболонья в отношении сабинянок.

Сюжеты получались пикантными, динамичными, «жизнеутверждающими». А чтобы все выглядело «чинно и благородно», черпали их у древних греков: мы, скульпторы, дескать, не причем, это все греко-римляне насочиняли. Да и мысль о том, что сюжеты покрыты «пылью столетий», да еще античной, ласкала воображение художников и их меценатов.

Сюжетов было придумано много. Позднее, после соответствующих завоеваний, ближе к праздным императорским временам (первый римский император Август начал править в 27 г. до н. э.) уступающие грекам в части изобразительных искусств бойкие на язык римляне дополнили греческие мифы и легенды своими фантазиями и облекли их в красочные описания.  Постарался на этой ниве Вергилий (70–19 гг. до н. э.), которым потом так проникся Данте, но особенно Овидий.

Сказками (мифами) в изобилии всех снабдил римский поэт Овидий (20 г. до н. э. – 18 г. н. э.), который творил при императоре Августе (умер в 14 г. н. э.). Когда речь пойдет о похитителях кентаврах, процитируем «Метаморфозы» Овидия, оставившего весьма красочные сцены настоящей поножовщины с использованием подручных средств.

Литераторы, наверное, скажут лучше, но окололитературные впечатления таковы, что Овидий предстает неверующим в древних богов и свои мифы, хотя император Август требовал соблюдения религиозной субординации. Зато колдовства и метаморфоз у него хоть отбавляй: красавица Дафна превратилась в лавр, красавица Ио – в корову, Каллисто – в медведицу и далее по списку. Кавалеры тоже превращались: Кикн – в птицу, Актеон – в оленя, Нарцисс – в цветок. Тиресий умудрился воплотиться в женщину, хотя потом из образа вышел. Зато потом Тиресий сумел авторитетно провести сравнение мужского и женского наслаждений и подтвердить мысль Юпитера, заявившего жене Юноне: «Наслаждение ваше, женское, слаще того, что нам, мужам, достается». В наше время тиресиев навалом, а греки упоминают только об одном. Для полноты знаний на данную тему – замечание.

Замечание. Груди Тиресия. Это название комической оперы, которую написал композитор Пуленк в 1945 г. Речь идет о том самом Тиресии, а мысль о том, чтобы подразвить тему, пришла в голову чертенятам-авангардистам начала 20 века.

 

1. Сюжет

Миф о Прозерпине послужил основой главных мистерий Греции, названных Элевсинскими, во время которых будущих адептов жрецы приобщали к таинствам, присовокупив миф об Ариадне и Вакхе: сначала их страшно пугали, а потом веселили и поили наркотиком кикеоном. Все было пронизано духом смерти, загробием, но с последующим воскрешением – очень уж хотелось фараонам и элите общества пожить после смерти.

А начиналась эта история на земле с похищения Прозерпины. К этой истории примыкает не менее загробная история с Ариадной и Дионисом. Ариадну бросил Тесей, на ней женился Дионис (Вакх), очень неоднозначный, экстатический и тоже загробно-жизнеутверждающий бог, происхождения не очень греческого, но зато во времена римского господства вошедший в моду. Привязанным к Дионису оказалось очередное животное – пантера (к Венере – голуби, к Аресу – волки, Зевс оперировал орлом и т. д.). Дионис, заведующий виноделием и опьянением совместно с нимфой Мете и прочей своей компанией, потому и приобщен к миру загробному, что уже тогда понимали, что пьянство – это погибель. Но прежде, чем погибнуть, человек впадает в экстаз, поэтому греко-римляне считали его заодно и богом театра.

Данный сюжет является одним из главных сюжетов греческой мифологии. На нем, вокруг Деметры, матери Прозерпины, строятся Элевсинские мистерии: все вокруг загробное, а тут вдруг жизнь пробивается, все колосится, радует.

Сюжет притягательный. Вспоминается пессимистически настроенный, почти мизантроп, Андрей Болконский под дубом, сначала лишенным листвы, а потом зеленым, что вкупе с болтушкой Наташей Ростовой привело его к мысли о радостях жизни. Суицидально настроенный Толстой (см. его «Исповедь»), конечно, и эту радость потом заглушил печально закончившимися контактами Наташи с Анатолем Куракиным. Главное для достижения своих целей – сначала напугать до беспамятства, а потом порадовать, например, наркотиком из кикеона на основе грибов, как это делали древнегреческие жрецы с новыми адептами, прошедшими инициацию во время тех же Элевсинских мистерий. Все процедуры сильно засекречены – посторонних, забредших случайно, убивали. Можно представить, что творится в головах, прошедших инициацию.

На фоне всего сказанного само похищение Прозерпины выглядит как безобидная мелочь.

2. Эней и Анхиз Бернини

Перед «Похищением Прозерпины» Дж. Лоренцо Бернини не только учился мастерству у своего отца Пьетро Бернини, но и тремя годами раньше потренировался на аналогичной композиции «Эней и Анхиз».   Нетрудно сравнить эти две композиции из Галереи Боргезе. Бернини сделал решительный шаг в переходе от любви к ближнему (отцу Анхизу) к любви зажигательной, благодаря которой теперь вот колосятся урожаи, а лето сменяется зимой. Так квалифицируются подземно-наземные страсти Персефоны (Прозерпины), Аида и его тещи Деметры (Цереры).

Справка. Когда-то Микеланджело давил на психику драматической мощью своих героев в уверенных академических позах и ракурсах, частенько искажая пропорции. Тогда это было внове. Потом Джамболонья стал красивенько изгибать фигуры по спирали, довольно манерно. Но вот родился Бернини и опять пошла мощь, но уже барочная. Хотя спираль она и есть спираль, однако, пишут, что спираль маньеристская сменилась спиралью барочной. Но можно посмотреть на «Давида» Бернини (1623–1624 гг.), чтобы понять, как надо по-барочному «закручивать» фигуру. Ясно, что Бернини жилось гораздо лучше и рисковал по жизни он меньше, чем Микеланджело, никто его периодически не гонял, главное же, что он начинал при живом отце-скульпторе, а не при чужих дядях философах-неоплатониках. Не случайно под конец жизни умный Микеланджело разочаровался в своей скульптурной горячности и стал думать о великой жертве Христа. Поэтому Бернини – это прежде всего «спортсмен по мрамору», так когда-то недруги называли великого К. П. Брюллова – «спортсменом рисунка».

Спортивная мотивация весьма характерна и для юного Микеланджело, это под старость он рубил мрамор, чтобы мышцы не «закисали» (фитнес такой). Однако, зритель как раз за эти великолепные достижения, напоминающие спортивные, и должен ценить классных скульпторов. Это в наше время хваленый «скульптор» ничего вообще не может, зато сколько всего его обуревает – по телевизору вам непременно сообщат музейные искусство(не)веды в новостной передаче об очередном представителе «современного искусства» и его глубокомысленных перформансах.

Бернини не обуревало ничего, кроме мастерства, а цикл из четырех скульптур для галереи Боргезе ему заказал его покровитель кардинал Сципион Боргезе: «Эней и Анхиз», «Похищение Прозерпины», «Давид», «Аполлон и Дафна», последний сюжет типично овидиевский с метаморфозой, когда девушка (нимфа) превращается в дерево, а потом назойливый Аполлон  был вынужден любить это дерево (лавр) вместо Дафны, обмен неравноценный. Заметим, что «дафна» по-гречески означает «лавр».

Аполлон преследует нимфу Дафну, она сопротивляется, еще немного и она будет похищена, но боги вовремя  услышали ее мольбы и превратили ее в лавровое дерево. Так Дафне удалось сохранить верность данному ею обету целомудрия  и избежать домогательств солнечного бога. А для Аполлона лавр стал священным деревом. Очевидно, далеко не все девушки оценили бы такой странный поступок нимфы, а «всего-то» молодой Бернини продемонстрировал виртуозное обращение с мрамором.

Откуда же взялся сюжет с Энеем с Анхизом? Источником скорее всего послужила «Энеида» Вергилия.

Император Август (принципат 27 г. до н. э. – 14 г. н. э.) возвратил Вергилию отобранную у него земельную недвижимость, которую незадолго до этого раздали легионерам, угадавшим правильную сторону в гражданской войне. Поэтому благодарный Вергилий в конце жизни оформил в письменном виде  под политические нужды императора-благодетеля старую греческую сказку про зарождение Рима от Энея  после того, как из горящей Трои герой Эней вынес своего старого отца Анхиза (Троя была разрушена в 1184 г. до н. э., Рим был основан в 753 г. до н. э.). В придачу он повел род Юлиев (Август был усыновлен Юлием Цезарем) от самой Венеры. Еще в придачу Вергилий подвел историческую базу под нашумевшую войну Рима с Карфагеном: оказывается, это Эней, забредший после Трои в Карфаген, обозлил карфагенян тем, что коварно покинул основательницу города Карфагена Дидону, от горя заколовшую себя ножом. Получается, что это карфагеняне раздули из пустяка пунические войны.

«Эней и Анхиз» Бернини – его ранняя работа. Гораздо более убедительно изваял Энея и Анхиза французский скульптор Лепотр по модели Жирардона. Несколько десятилетий и деятельность французской Академии не пропали даром. Добавился и навык литейщиков 19 века.

 

3. «Похищение Прозерпины» Бернини

Центральным из всех похищений является скульптура «Похищение Прозерпины» Ж. Л. Бернини (1598–1680 гг.), которую он сделал в возрасте примерно 23 лет.

Итак, сначала Бернини изваял Энея, несущего Анхиза. Через три года точно в такой же позе у него мраморный кавалер Плутон уже «тащит» даму Прозерпину. Не зная сюжетов, можно подумать, что за три года все тот же кавалер возмужал, развернулся вширь и страшно оброс, от старичков перешел к дамам. Однако, было указано, что это другой кавалер – бог Аида (подземного царства) – одноименный Аид. Чтобы зритель понял, рядом изображена собачка – это Цербер, охранник, пропускающий мертвых в Аид, но не выпускающий обратно. Странно, что и в истории с женой Плутон пользуется услугами этого пса.

После того, как Аид (Плутон) поместил Персефону (Прозерпину) в подземном царстве, ее мать Деметра, богиня плодородия, жестко шантажировала двух братьев – Зевса и Аида – тем, что если она не будет видеть свою дочь Персефону, то люди останутся голодными и без урожая. К этому времени боги без людей уже жить не хотели, ибо кем рулить-то, если людей не будет – скучно. Поэтому согласовали периодический выход Персефоны на солнечный свет. Все это подрывает божественную субординацию древних греков, поскольку хотя Деметра и является богиней плодородия, но Зевс всемогущий, да и Аид не лыком шит, могли бы и наказать Деметру за капризы. Могла ведь и сама в преисподнюю захаживать, как это делали даже некоторые смертные типа Орфея или Одиссея.

Возникает вопрос: возможно ли хоть в малейшей степени догадаться об этих сказках-мифах, глядя только на скульптуры Бернини? Нет, конечно, зато можно констатировать гораздо большую свободу в композиции и трехмерном развороте, которые сотворил Бернини при «Похищении Прозерпины», учтя опыт гораздо более вялой композиции с Энеем и Анхизом. Молодой Бернини, по сути, с места в карьер встал вровень с Микеланджело, который умер лет за 35 до рождения Бернини.

Всех приводит в восторг то, как пальцы похитителя Плутона вдавились в мягкую плоть бедра Персефоны. Еще более наблюдательные зрители могут заметить мраморные слезы на ее лице. Классицисты во главе с И. Винкельманом лет через сто тридцать не одобрили подобные мелочные экзерсисы с мрамором, потому как не любили барокко, даже оскорбляли Бернини, заявив, что его фигуры сделались как бы больны водянкой (Винкельман). Справедливости ради надо отметить, что и в столь любимой Винкельманом античности мелочами не пренебрегали, некоторые скульпторы тоже «впивались» в тело пальцами своих героев. Плиний Старший отметил в качестве достоинства античной скульптуры – симплегмы (переплетение тел) с Гермафродитом, что «пальцы будто бы вдавлены в тело».

Когда Микеланджело уже сваял Давида и готовился сваять Моисея, многие немецкие скульпторы еще «варились в собственном соку» (их Ренессанс лет на сто запоздал), но следы пальцев на плоти могли уже оставлять.

4. «Похищение Прозерпины» Демут-Малиновского в Петербурге

Итак, не отходя от нашего сюжета, спускаемся с антично-версальских «небес» в виде преисподней на родную землю и без всякой чертовщины. В переносном, конечно, смысле: речь идет о Горном институте в Санкт-Петербурге. Естественно, в приоритете оказывается все земляное и как источник вдохновения, и как источник материального благосостояния. Вне конкуренции здесь Плутон, бог подземного царства, а похищаемая Прозерпина периодически олицетворяет после похищения всяческие плоды процветания и т. п. (не будем повторяться).  Это первая пара перед фасадом Горного института. С другой стороны лаконичного дорического ордера парадной стороны института поставлена также парная скульптура, один в один напоминающая похищение. Однако там один мужчина Геракл натужно поднимает другого мужчину Антея, что символизирует силу, таящуюся в земле (Антей был чрезвычайно силен, пока был связан с землей, вот Геракл и «отодрал» его от земли, лишив силы). Все мило и легко понимали, что это всего лишь символы, а главное – трудовой народ в лице рабочих и ученых (шутка).

Короткая справка. Демут-Малиновский Василий Иванович (1779-1846 гг.) – русский скульптор, академист, ориентировочно представляет второе поколение русских скульпторов, получивших блестящее образование в Императорской Академии художеств, где он учился с 6 лет в течение 15 ! лет (1785-1800 гг.) (с согласия родителей !). Ученик лучшего русского скульптора М. И. Козловского (умер в 1802 г.). Решением Совета Академии в 1803 г. Демут-Малиновский был послан на стажировку в Рим, где он учился у лучшего итальянского скульптора (по крайней мере того времени) – Кановы, которому он по случаю привез в 1803 г. в Рим письмо от Академии художеств. После обмена письмами с Академией Канова был избран «почетным вольным общником» Академии. Теплое отношение Кановы к России великий скульптор сохранил до конца своих дней. Этому способствовало и знакомство с выпускниками русской Академии художеств, демонстрировавшими высочайший уровень подготовки: понравился Канове и молодой Демут. Но его ждали в Петербурге, где строились здания, составляющие гордость северной столицы (Адмиралтейство, Главный штаб, Горный институт, Конногвардейский манеж, Исаакий и т. п.). В отличие от многих западноевропейских скульпторов того времени, русские молодые скульпторы сами рубили мрамор (платя за вдыхаемую мраморную пыль своим здоровьем), а потому были искусными мраморщиками. Но мрамор был дорог. Пудостский камень не очень долговечен, портится под дождем (да и мрамор тоже), поэтому не факт, что в настоящее время мы видим скульптуру из того же камня, что и двести лет назад.

Реминисценции на тему ампира. Один из приоритетов классицизма – сочетание архитектуры и скульптуры. Как примета того времени – обилие аллегорий в виде античных богов, например, и кого только не поставили на аттике (на крыше перед шпилем) Адмиралтейства, начиная с Ахилла и греко-египетской Изиды (она-то что там делает?). Высота «Похищения Прозерпины» Демут-Малиновского – около 3 метров.

Заметим, что скульптуры, украшающие изумительные дворцы сталинского ампира (высотки, МГУ) тоже примерно такой же высоты. Это лучшие сооружения в Москве (не считая Кремля). Когда-то автор данной статьи пять лет учился между 14 и 16 этажами главного здания МГУ, процентов на 50 занятого лифтами, потом в восьмидесятых годах полгода проходил там повышение квалификации как преподаватель вуза. И только через пятьдесят лет до конца проникся всем великолепием этого здания, так классически и богато украшенного скульптурами, тоже аллегорическими, и с прекрасной аллеей (галереей) бюстов русских ученых, начиная с Ломоносова, – перед главным входом в МГУ.

Да, чуть было не забыл, как в 7 классе в возрасте 11 лет посещал вечернюю математическую школу при МГУ, тоже захаживал в главное здание и в аудиторию 02, но ребенок не может охватить великолепие – ему не с чем сравнивать. Самое яркое воспоминание – как по карнизу и довольно опасно на уровне второго довольно высокого этажа пробирались к окнам бассейна со стороны Клубной зоны, обходя сзади парную скульптуру «Молодежь в труде» работы С. М. Орлова, А. П. Антропова, Н. К. Штамма (три скульптора – авторы памятника Юрию Долгорукому в Москве). Именно с правой стороны парадной колоннады Клубной части МГУ поставлена эта скульптура, а с левой стороны стоит тоже парная их же скульптура «Молодежь в науке». У первой в руках шестеренка, у второй – книга. Мы, мальчишки, ничего этого не замечали, ходили исключительно направо по парапету к бассейну.

Кругом классицизм и аллегории, но «изиды» и «прозерпины» в ностальгическом восприятии проигрывают (не касаясь скульптурного аспекта). Кроме того, надо учитывать уникальность: сколько ни ищи́те, больше «Молодежь в труде или в науке» нигде не сыщите, тем более, в наше время. Зато «изид (исид)» понаделано в избытке. А было бы забавно изобразить как бородатый юноша-комсомолец тащит сопротивляющуюся девушку-комсомолку, то была бы спортивная композиция, но не толерантная.

Об аллегориях и символах. Наивно аллегорические советские композиции, украшающие клубную зону МГУ, не требуют объяснений и замечательно вписываются в сталинский ампир. С другой стороны, советские создатели МГУ не так просты, как может показаться. Двери главного входа Университета украшены символами наук: химии, физики, механики и т. д. В качестве символа математики красуется многозначительный набор из циркуля и наугольника:

Как математик, написавший немало кудрявых формул для центральных академических журналов, констатирую, что данные символы к математике отношения не имеют, – это символы чертежника. Зато если добавить молоток и фартук, то можно вспомнить о вольных каменщиках. Видимо, таких было немало при строительстве здания Университета, оно ведь каменное, фотографии строителей-каменщиков на необыкновенной высоте сохранились. И мы даже знаем, что они пели: «не кочегары мы, не плотники …».

А что до символа математики, то, например, эмблемой 2-ой физико-математической школы в Москве, были интеграл и лента Мёбиуса (односторонняя поверхность), вместе они весело напоминают контурный интеграл. Нам, мальчишкам, еще не был известен контурный интеграл, но мы приветствовали такой символ, поскольку символ интеграла – буква S (от слова сумма) – является линией красоты по Хогарту (шутка). По этому поводу и по поводу символа доллара любопытно почитать статью про красоту по Хогарту на нашем сайте.

5. Похищение Прозерпины Винченцо дей Росси

На лбу Прозерпины две луны. Много всякой мистики вокруг подобного символа, да и самой Прозерпины. Композиция забавная, в такой позе Плутон может сорвать спину, неся примерно 60 кг.

6. Похищение Прозерпины Пюже

Авторство Пюже вызывает легкое сомнение, но в Эрмитаже именно этот скульптор указан в качестве автора.

Смущают слегка искаженные пропорции, однако, Пюже (1620–1694 гг.) поучился в Риме в начале 1640-х, где не так давно прогремел молодой Бернини (1598–1680 гг.) со своим «Похищением Прозерпины» (1621-1622 гг.). Всякое мог сделать Пюже, но почему-то в Эрмитаже не указали хотя бы примерно даже год создания статуэтки Пюже. На страницах сайта приводилась великолепная скульптура Пюже «Мученичество Св. Себастьяна» из мрамора (Генуя), однако такую же скульптуру автор сайта встретил в Малом Дворце в Париже, но с ужасно искаженными пропорциями. Мастерство Пюже таково, что пропорции он вряд ли мог исказить. Поэтому сказать, кто непосредственно ваял таких слегка уродцев, сказать трудно.