Марфо-Мариинская обитель и памятник Великой княгине Елизавете Федоровне

 

1.В поисках русского стиля.

Еще во второй половине XVIII века во времена Мартоса и Козловского художники искали русское направление в изобразительном искусстве. Для этого в Академии художеств давали сюжеты на тему русской истории, но образы получались «a la antique» (в античном духе). Тот же Козловский изобразил Суворова, почти как античного бога, хотя и в доспехах.

Потом в 1836 все, включая Пушкина, восхитились «Парнем, играющим в бабки» Н.С.Пименова и «Парнем, играющим в свайку» А.В.Логановского, получившимися в «пандан друг другу», но не потому, что это сделали молодые блестящие профессионалы, а потому что зрители увидели в них нечто народное, хотя главным образом это было связано с названием статуй.

Была мастерски сделанная скульптура «Русский Сцевола» работы В.И.Демута-Малиновского (1813), где обнаженный русский крестьянин в набедренной повязке замахивается топором, чтобы отрубить себе кисть руки, на которой поставлено французское клеймо «N» (Наполеон). От античного героя его отличает крест на шее.

Много было жанрового, естественно, напоминающего о русском быте. Козловский, насмотревшись на голые тела на фреске «Страшный Суд» Микеланджело, даже нарисовал такие же тела, но уже в русской бане, где мылись без различия полов и возрастов. Лет через сто в живописи В.М.Васнецов зацепил за живое своими образами.

Даже близко не ставя себе целью что-либо систематизировать на тему русского народного (народ понимается как вся совокупность граждан и даже не граждан России) в скульптуре, сделаем одно замечание, поскольку творчество Вячеслава Клыкова сплошь проникнуто русским духом.

Тщетно искать русское народное только во внешних атрибутах. Это понимали еще двести лет назад, когда ваяли памятники русским военачальникам. Невозможно изобразить «русское лицо», поскольку среди немцев, например, можно встретить совершенно «рязанские физиономии». А наш Пушкин? Тем более, глупо искать особенности русской скульптуры, берущей свое начало во второй половине XVIII века во Франции и Риме, когда «сверху» пришла «царская разнарядка» учить всех наукам и художествам (основали академии и университеты). Может быть, кто-то увидит, что кондотьер Коллеони решительно стоит в стременах и «зыркает» на всех глазами по-итальянски, а Юрий Долгорукий – делает то же, но по-русски. Но это уж слишком.

В особенности монументальная скульптура может быть национальной только за счет выбора сюжетов и изображаемых персонажей. Герои, которым обязаны потомки, которых помнят, любят, причисляют к лику святых – только это может составить национальную тему.

В этой связи надо понимать, что с некоторых (послевоенных) пор Великая Отечественная война – центральная тема нашей истории, из-за чего так неистовствуют враги на поприще историческом, в частности, с такой яростью выступают против единого школьного учебника по истории России.

Естественно, внешние атрибуты важны, не случайно тот же Суриков проделывал сумасшедшую работу, чтобы достоверно изобразить антураж вокруг боярыни Морозовой или стрельцов (почитайте Кеменова об исторической живописи Сурикова).

Огромную стилистическую роль играют религиозные, в данном случае православные, образы – никуда от внешнего облика не денешься. Историческая традиция многих поколений вырабатывает визуальные стереотипы. Если угодно, их можно считать русскими, национальными, хотя тут окажутся и другие народы: греки Лихуды, Кирилл и Мефодий и т.д. и т.п. Наши глубоко национальные герои – представители царской фамилии из династии Романовых, многие из которых канонизированы, были рождены матерями-немками. Этническая составляющая в данном случае не является существенной для поиска русского стиля (не подходящее из-за своей узости слово). А вспоминая библейские времена, не будем же повторять всякие злобные глупости, вышедшие, например, из-под пера какого-нибудь Ницше по этому поводу.

Вячеслав Клыков оставил после себя огромное количество монументальных работ, это памятники русским героям и подвижникам всех национальностей. Один из них – памятник великой княгине Елизавете Федоровне, основательнице Марфо-Мариинской обители. Эта работа Клыкова изумительно вписана в архитектурный пейзаж обители, является одной из доминант монастырского комплекса и об этом будет идти речь ниже. Сейчас же несколько слов о художнике Михаиле Нестерове, который расписал созданную в 1909 церковь Покрова в Марфо-Мариинской обители в Москве, перед которой и стоит работа Клыкова. Церковь создана в неорусском стиле (стиле модерн), которого так много в Абрамцево, где на природе отдыхали и творили многие художники того времени.

Справка. Михаил Васильевич Нестеров (1862-1942), подлинно русский живописец, автор картин на православные сюжеты («Видение отрока Варфоломея» и др.). Был близок с В.М.Васнецовым, который высоко оценил росписи церкви Покрова, которые сделал Нестеров в Марфо-Мариинской обители в 1909 – 1912 годах, где ныне стоит монумент работы Клыкова.

Одна стилистическая особенность русской скульптуры и живописи – ее неразрывная связь с реальным миром, если угодно, реализм, без всякого абсурдного авангарда и издевательства над натурой. В сути этого подхода – правда жизни.

Когда в 1910 умер Л.Н.Толстой, порвавший связи с русской православной Церковью из-за своих чудачеств на тему «богоискательства» и маниакальной страсти поучать других, Нестеров написал:

«…Уход Льва Николаевича Толстого из Ясной Поляны, а затем тяжкая его болезнь и столь необычайно трагическая развязка заставили пережить минуты огромного нравственного подъема и затем горечи и глубокой печали. Пришлось перебрать заново свои чувства, мысли и идейные отношения к личности великого человека».

Добавим, «зеркала русской революции», как называл Толстого Ленин.

Помогал Нестерову в Марфо-Мариинской обители молодой палехский живописец Павел Дмитриевич Корин (1892-1967), который станет учеником Нестерова. Девятнадцатилетнего Корина прислали Нестерову в помощь. Корин тоже подлинно русский живописец. Знаменита его картина «Русь уходящая», где любимая традиционная Русь в лице ее монахов и верующих остается с русской православной Церковью, против которой начинаются гонения. Писал Корин и советских героев.

Справка. А.В.Щусев (1873-1949) – русский и советский архитектор, автор церкви Покрова Марфо-Мариинской обители, Мавзолея Ленина на Красной площади (1951-1961), станции метро «Комсомольская-кольцевая», гостиницы «Москва». По проекту Щусева построен и «Дом академиков» (Ленинский проспект, 13), где жил академик  Понтрягин.

Нестеров прожил долгую жизнь. В 1934 ректор Академии художеств замечательный художник и человек И.И.Бродский предложил профессорство Нестерову. Тот отказался, так как ему было уже 72 года. Это тот самый Бродский, благодаря которому мы имеем памятник Пушкину в Ленинграде (Санкт-Петербурге) работы Аникушина, поскольку именно Бродский вопреки инструкциям принял в Академию юного Аникушина. В марте 1941 Нестерову была присуждена Государственная премия СССР I степени за портрет академика И.Павлова.

1 июня 1941 в день рождения Нестерова очень тепло поздравили, пришло много народа. До войны оставалось три недели.

«Живу по-старому, надеждой, что мы скоро прогоним врага и супостата в его Vaterland… Здоровье мое то так, то эдак. В бомбоубежище не хожу, мне носить туда свои восемьдесят лет трудно. Много читаю», –

писал Нестеров в письме 9 декабря 1941.

Восьмидесятилетний Нестеров умер в октябре 1942 году от инсульта в Боткинской больнице, а за три месяца до этого поздравил Корина с пятидесятилетием.

2.Преподобномученица Великая княгиня Елизавета Федоровна Романова.

Елизавета Федоровна Романова (1864, Дармштадт – 1918, Пермская губерния). До замужества принцесса Гессен-Дармштадская. Она была старшей сестрой супруги Николая II. В 1884 вышла замуж за Великого князя Сергея Александровича Романова, брата Александра III, дядю будущего императора и последнего русского царя. Кстати, учитывая, что в Романовых уже было много немецкой и пр. кровей, у нее и ее супруга были общие родственники. В 1891 приняла православие (перешла из лютеранства). В 1891 ее супруг был назначен на пост московского генерал-губернатора. Детей у них не было.

В 1905 анархист Каляев бросил бомбу в ее супруга. Прибывшая на место его гибели Елизавета Федоровна пыталась обнять разорванные останки супруга, потом по-христиански простила убийцу, но тот не раскаялся (террорист, что с него взять). Красавица, любящая и любимая жена, став вдовой, заменила супруга на посту председателя Императорского православного палестинского общества и занимала его вплоть до ее ареста в 1917.

После гибели мужа и особенно во время Первой мировой войны Елизавета Федоровна вела подвижнический образ жизни, оказывая помощь раненым, раздала свое имущество.

В 1910 Елизавета Федоровна сняла черные вдовьи одежды и надела белое сестринское облачение в храме Марфо-Мариинской обители (это не было пострижением в монахини). Епископ Трифон (в миру бывший князем Туркестановым) вручил ей белый апостольник и произнес пророческие слова:

«Это покрывало скроет тебя от мира, и мир будет сокрыт от тебя, но станет свидетелем твоих добрых дел, которые просияют пред Богом и прославят Его».

Справка.   Апостольник – женский монашеский платок с вырезом для лица.

Справка.   Основанная Великой княгиней Елизаветой Федоровной на собственные средства, полученные от продажи драгоценностей, обитель милосердия уникальна. Опыт ее не был повторен нигде в мире. При создании Обитель не была ни монастырем, ни общиной сестер милосердия. Это  был воплощенный в жизнь по мысли создательницы Обители евангельский образ служения миру и молитве, который являют собой сестры Марфа (труженица, служившая Христу) и Мария (молитвенница, внимающая его слову). Сестрами Обители становились вдовы и девицы, давшие обеты целомудрия, нестяжания и послушания. Но, в отличие от монахинь, каждая из них могла покинуть Обитель и создать семью.  Возрождение Обители началось в 1992 году и сейчас ей придан статус ставропигиального (то есть созданного указом Патриарха Московского и Всея Руси и независимого от местной епархиальной власти) женского монастыря. При этом, сестры Обители страются сохранять уклад, заведенный еще Елизаветой Федоровной. 

А когда-то в 1898 портрет Елизаветы Федоровны слепил модный итало-американо-русский скульптор Паоло Трубецкой.

Трубецкой представляет поистине антипод русских художников в смысле «русскости». Ему было все-равно кого ваять, ничего зазорного в этом нет. Вот, например, его же работа – «Сидящая дама. Госпожа Хернхеймер», тоже статуэтка чуть большего размера. Выбрана из-за очень замысловатой для русского уха фамилии (а так – все дамы Трубецкого – родные сестры (по виду)).

Найдите несколько отличий в банальных портретиках Трубецкого. Качество работ средненькое.

Трубецкому было все-равно кого ваять: памятник Александру III  в начале века или же апофеоз Муссолини в 1935.

Мордатая морда дуче, основателя фашизма, удалась не очень, хотя старался. А четвероногому существу, на котором восседает дуче, как будто поставили подножку, от которой отломилась одна нога. В общем-то ничего личного – создание статуи продиктовано только тем, что в этот момент Трубецкой оказался в Риме. В этой связи праздный вопрос: можно ли на токарном станке выточить мордатую морду? Ответ: можно –

И еще один вопрос: может ли икс изобразить дуче? Ответ: может.

Вот так: на модного скульптора Трубецкого положились супруги двух братьев: супруга (вдова) Александра III, заказавшая Трубецкому памятник мужу на государственные деньги, и супруга Сергея Александровича, когда согласилась ему позировать. Это никоим образом не бросает тень на Елизавету Федоровну, поскольку речь шла о небольшой статуэтке бойкого иностранного скульптора в отличие от памятника императору на одной из центральных площадей столицы. Вот так, по крупице и ковали беду.

Елизавета Федоровна предвидела события и, пытаясь отговорить жену Николая II от сближения с Распутиным, сказала ей: «Вспомни судьбу Людовика XVI». Тому парижане отсекли голову, как и его супруге Марии Антуанетте, после чего гимн Франции стал заканчиваться и заканчивается сейчас словами:

Qu`un sang impur

abreuve nos sillons

(пусть нечистая кровь обагрит наши нивы)

Марсельеза

Беда случилась и в 1917, но тогда, при Временном правительстве, Елизавету Федоровну еще не арестовали, хотя уже приходили за ней в Марфо-Мариинскую обитель.

Ее убийство не надо путать с убийством царской семьи. Это два разных события. В июле 1918 латышские стрелки ее арестовали, потом увезли в Пермскую губернию, там и расправились с ней, несколькими великими князьями и сопровождавшими их людьми. Всех заживо сбросили в шахту в 18 км от Алапаевска. Как говорили местные жители, несколько дней из шахты доносилось пение молитв. Колчаковцы исследовали шахту. Оказалось, что не все были застрелены, раненые помогали живым. Князь Иоанн Константинович был перевязан белым апостольником.

3.Марфо-Мариинская обитель и памятник Елизавете Федоровне Клыкова.

В 1990 в Марфо-Мариинской обители был установлен памятник Великой княгине Елизавете Федоровне работы Вячеслава Клыкова. Обитель была закрыта в 1928 и была возвращена Московской патриархии в 1992.

Этот памятник не является чем-то экстраординарным в творчестве Клыкова, возможно, не лучшая его работа, но он сделан с большим вкусом. Памятник довольно обобщенный и достаточно стилизованный, но он замечательно вписан в монастырский ансамбль. Памятник по сути “живой”, поскольку к нему постоянно подходят люди, смотрят подолгу, фотографируются, кто-то прикладывается к руке Великой княгини.

При всей идеализации и обобщенности скульптурного образа очевидно, что Клыков взял за основу вышеприведенную фотографию Елизаветы Федоровны. Особенно похожи руки. Если угодно, “реализм”. При сравнении отчетливо видны те нюансы и акценты, которые осознанно сделал скульптор по сравнению с натурой, подчеркивая одухотворенность образа.

Надо сказать, что сама обитель (ее адрес: Большая Ордынка, 34) – удивительно красивый «оазис» в километре от Кремля, еще одно украшение красавицы-Москвы. Каждый посетитель непременно останавливается перед памятником.

Сравнивая ухоженную обитель с диким запустением перед некогда великолепным Детским музыкальным театром им. Н.Сац, где выставлены работы молодого В.Клыкова, можно еще раз убедиться в том, что храмы и иконы должны быть отданы церкви, для которой они и предназначены. Этого никак не могут понять или принять атеисты, либералы, а также сатанисты и будущие обитатели более глубоких подземных кругов, как то описал Данте (у каждого «по заслугам» будет свой уровень, так что, товарищи и господа, занимайте места «согласно купленным билетам»).

4. Мощи преподобномученицы Великой княгини Елизаветы Федоровны.

Не надо думать, что колчаковцы были монархистами, однако, при адмирале Колчаке бренные останки Елизаветы Федоровны были изъяты, а затем проделали путь через Харбин, Пекин, Шанхай, Порт-Саид и в конце концов упокоились на Святой земле в Иерусалиме у Золотых врат в церкви Святой Марии Магдалины, построенной в память императрицы Марии, супруги Александра II (матери Сергея Александровича, супруга Елизаветы Федоровны). Частица мощей находится в Марфо-Мариинской обители.