Питер Уилсон и аукционный дом «Сотби»

 

В настоящей публикации рассказывается о Питере Уилсоне, директоре аукционного дома «Сотби», при котором аукционная торговля предметами искусства заняла первое место по престижности. Таким образом, рассказ поведем не с начала истории современного искусства, а с его довольно близкого к нам конца, ибо современное искусство со временем становится все более показательным, сочным, издает все более специфический аромат. Этот акцент, сделанный в нарушение хронологической последовательности, призван завлечь читателя по всем правилам современного искусства.

Эпиграф 1  (о содержании современного искусства).

«… высокий, облаченный в смокинг Питер Уилсон, генеральный директор аукционного дома «Сотби», проводящий сегодняшние торги, поднялся по ступенькам на трибуну, наподобие церковной кафедры, в главном, «зеленом» зале. Румяный Уилсон прижмурился от яркого цвета множества софитов, обвел взором аудиторию в изысканных норковых манто и сверкающих бриллиантах, словно священник – собравшихся прихожан перед первой проповедью, и сильно ударил молотком слоновой кости по своему возвышению…

… Уилсону пришлось продавать произведение современного художника Мандзони «Merda d`artista», консервированные в жестяной банке экскременты автора. В конце торгов Уилсон сказал: «Благодарю вас» – и демонстративно отер нос платком, будто желая прогнать зловонье».

 

Эпиграф 2 (об отблеске от славы старых мастеров и нехватке картин).

«Уилсон первым понял, что хотя любому аукциону и следует продавать признанных старых мастеров, число подобных картин ограничено и грядущую славу и деньги обеспечат не они, а более современные художники, прежде всего импрессионисты».

 

Эпиграф 3 (об экспертах).

«Он (Уилсон) уже смекнул, что самая прибыльная аукционная торговля должна прикрываться учеными искусствоведческими терминами, серьезными и не всегда понятными непосвященным».

 

Эпиграф 4 (об импрессионизме).

«Голливуд и импрессионизм уже на раз заключали подобный союз, просчитав его так, чтобы поднять спрос до заоблачных высот».

 

Эпиграф 5 (о лохах).

«Постепенно делая карьеру в «Сотби», Уилсон проникался все более глубоким презрением ко многим своим клиентам».

 

Эпиграфы взяты из книги «Галерея аферистов. История искусства и тех, кто его продает», автор Филип Хук, перевод на русский 2018 года. Подобные эпиграфы можно было бы продолжать без конца, настолько предмет рассказа живописен в смысле безобразен.

Далее для краткости эта книга будет обозначаться словом «Книга» или аббревиатурой ФК.

Справка. Филип Хук (родился в 1951, искусством занимается 35 лет) – британский искусствовед, автор знаменитой книги «Завтрак у Sotheby`s», многолетний эксперт лондонского филиала этого аукционного дома, специалист по импрессионизму, поработавший также директором аукционного дома «Кристис».

Филипп Хук достоин уважения потому, что он зарабатывает на искусстве благодаря своим обширным познаниям в области искусства и пишет книги. Книги написаны блестяще и очень профессионально со множеством исторических, анекдотических и психоаналитических характеристик описываемых персонажей и эпох. В Книге он почти подчеркнуто избегает искусствоведческой болтовни, вероятно, ему от нее уже становится плохо. Если он и характеризует какие-либо произведения, то делает это в понятных всем терминах, например, цитирует упреки в адрес импрессионизма в эскизности (то есть незаконченности), если и упоминает всяческие направления современного искусства, преимущественно заканчивающиеся на «изм», то делает это часто довольно иронически, например, приводит пример «хорошего кубизма» и рядом – пример «плохого кубизма», явно намекая на то, что на самом деле это «два сапога – пара».

Местами (довольно редкими в его Книге) он позволяет себе (или вынужден делать это) называть такие картины как «Девицы из Авиньона» Пикассо шедеврами, но поступить иначе сотрудник знаменитого аукционного дома не может. Будет ли у него когда-либо возможность сказать все, что он на самом деле думает о современном искусстве? Очевидно, нет. Кроме того, возможно ли чисто психологически специалисту признать, что все знания о современном искусстве – это знания о предметах, которыми пользуются в великом искусствоведческом лохотроне, и не более? Манипулятор с наперстками может прекрасно знать свойства своих наперстков. Однако, если отбросить редкие для его Книги реверансы в сторону современного искусства, вырисуется картина грандиозного лохотрона, особенно в случае американского поп-арта.

Особенно привлекательно то, что после прочтения книги возникает ощущение, что ее написал не только специалист, но просто нормальный человек, местами циничный, что лишь подчеркивает его нормальность, поскольку свидетельствует об адекватной реакция на современное искусство.

1.Аукционный дом «Сотби» и Питер Уилсон

Справка. Питер Уилсон (1913-1984) – изобретатель современного арт-рынка, генеральный директор «Сотби» в 1958-1979, самый влиятельный человек этого дома, а самым влиятельным художником там был Пикассо. Отцом Уилсона был «баронет, расточительный плут по имени Мэтью «Повеса» Уилсон, опытный соблазнитель замужних женщин, пройдоха, на котором негде было поставить клейма» (ФК, стр. 335). Мать, дочь лорда Рибблсдейла, провела детство и юность во Франции и восторгалась французской культурой. Сам Питер Уилсон раздваивался как между аристократическим происхождением и безденежьем, так и между традиционным воспитанием и «гомосексуальными наклонностями» (ФК, стр. 335). Очаровывал клиентов, но на самом деле их презирал, «видел свою законную добычу в богачах: во владельцах строительных компаний, финансистах, промышленниках, магнатах, владеющих огромными состояниями, но зачастую лишенных и капли вкуса, или в лицемерных английских аристократах, которые за столетия близкородственных браков в холодном, туманном и сыром климате утратили  всякую способность восхищаться сокровищами, по воле слепого случая, словно из рога изобилия, излитые в их наследственные поместья, и даже просто ценить свои коллекции» (ФК, стр. 336).

Уилсон женился на Хелен Рэнкин, которая была на пять лет его старше и более низкого буржуазного происхождения (семья Уилсона была против брака), родили пару детей, развелись, но продолжили дружить. «Он часто ездил в отпуск с ней и ее вторым мужем Филиппом Баллардом, составив странный, но трогательный менаж-а-труа» (ФК стр. 338). Поясним, что менаж-а-труа означает буржуазную семью: муж, жена и богатый содержатель.

Уилсон виртуозно исправлял финансовую несправедливость в свою пользу порой не вполне законными способами.

Лох – это хорошо, но пьяный лох – это очень хорошо. Будучи хорошим психологом, Питер Уилсон как-то раз уговаривал одну наследницу огромного состояния Барбару Хаттон купить несколько предметов на торгах. Она говорила с Уилсоном по телефону по громкой связи, не особенно помня и осознавая, о чем только что шла речь.

«Речь ее была невнятна, она явно была совершенно пьяна, а Питер, с трудом удерживаясь от смеха, раз за разом набавлял цену. Кажется, в конце концов он выудил из нее 750 000 $» (ФК, стр. 337)

Когда Уилсон только встал во главе «Сотби» в 1958, аукционная распродажа считалась делом непрестижным, рассчитанным на «невежд» невысокого полета, почти что оптовой распродажей.

На аукционы попадали вещи в результате «трех ЧП: смерти, развода и долгов, а также вследствие отчаянного положения арт-дилера, который понимали, что аукцион – последняя возможность избавиться от залежалого товара» (ФК стр. 333).

Уилсон раздул свет, озаряющий аукционы, одевшись в смокинг и т. п., а также создав подобие «фондового рынка искусства, на которое с жаром набросились всевозможные аналитики, экономисты и инвесторы, неизбежно порождаемые любым рынком» (ФК стр. 334).

Во время войны Уилсон чуть было не стал шпионом, в 1943 его направили в Вашингтон работать в разведке, узнавать, какие произведения искусства могут пострадать. Эта его деятельность окутана тайной.

«Однако, нет никаких сомнений в том, что шпионские приемы, которыми он овладел в эти годы, пошли ему на пользу, когда он вернулся в «Сотби» после войны. В старости Уилсон любил говорить, что его кодовым номером в МИ-6 был 007. Другом Уилсона по искусству и шпионажу был англо-испанский арт-дилер, агент МИ-5 Томас Харрис, который разоблачал двойных агентов, а также дезинформировал немцев перед запоздалой высадкой союзников в Нормандии».

Там же Уилсон изучил Америку и американцев, а может быть, и посмотрел на «цветущих американцев со степенями в области экономики и бихевиористической психологии, проводящими недельные семинары и тренинги, призванные внушить участникам одно единственное правило: клиент всегда прав» (ФК стр. 211). Мы бы уточнили: «призванные внушить клиентам, что они (американские бихевиористы) всегда правы». Кстати, бихевиоризм – это направление психологии, созданное с одной целью: добиваться нужного поведения человека. Эх, не дожил Уилсон до социальных сетей!

Участвуя в распродаже знаменитой коллекции короля Фарука в Египте в 1954, состоявшейся в результате госпереворота (сделаем отметку в памяти на словосочетании «о пользе госпереворотов»), Уилсон прилетел в Каир и продавил принятие нужного закона (!) для того, чтобы торги могли состояться. Однако, на каждого хитреца найдется свой хитрец, и «коварные злодеи в фесках» сильно обнулили прибыль Уилсона, ее положительный результат выразился в основном в хорошей рекламе фирмы.

Конечно, на одном только современном арт-непотребстве не проедешь. В 1956 Уилсон продавал на «Сотби» картину Пуссена «Поклонение пастухов», принадлежащую капитану Бошану. Возникло закулисное соперничество с арт-дилерами (работающими с клиентами без всяких аукционов). Бошан шантажировал «Сотби» заставляя повышать начальную цену торгов, а накануне торгов вообще потребовал заоблачную гарантированную сумму (то есть если продастся ниже, то «Сотби» доплатит) под угрозой снятия картины с торгов, что означало бы для «Сотби» огромный удар по престижу.  «Зал совета директоров «Сотби» огласился стонами и нецензурной бранью, но Уилсон был непоколебим. Он приказал поднять гарантированную цену до 35 000 фунтов, «иначе, как он выразился, с нами покончено». Остальные члены совета директоров пришли в ужас, но Уилсон настоял на своем». (ФК стр. 343). Однако, картина на аукционе дотянула только до 29 000 фунтов. Мир так и не узнал тогда о гарантированной сумме, 6 000 из которой Бошану доплатил «Сотби». Зато «аукцион действительно обрел благодаря этому Пуссену славу продавца шедевров». «Как и в случае, с другими достижениями Уилсона, видимость здесь значила больше, чем реальность» (ФК стр. 343).

1960-ые стали «золотым веком» для Уилсона и «Сотби», «сотрудники в это время веселились и наслаждались своей работой» (ФК стр. 353). Еще работало старшее поколение, например, Тим Кларк, специалист по керамике, который «во время войны был главой МИ-5 в Алеппо, где зарекомендовал себя чрезвычайно проницательным следователем, умеющим получать на допросах нужные сведения у военнопленных». Дерзкая коммерческая инициатива сочеталась со «сводом этических правил, из тех, что приняты в общей студенческой гостиной Оксфорда». Оставим отметку в памяти: ведущие западные университеты часто имеют основной своей функцией подготовку шпионов, идеологических диверсантов и агентов влияния.

Об импрессионистах будем говорить отдельно, но и ими Уилсон занимался довольно плотно. Именно он первым из арт-дилеров осознал, что «двигателем послевоенного арт-рынка станут импрессионисты» (ФК стр. 344). Пуссенов на всех не хватало, а владельцы картин типа капитанов Бошанов могли «поиметь» «Сотби», что никого не привлекало, при всей «утонченности» ее сотрудников.

Первый крупный успех продажи импрессионистов (постимпрессионистов – один черт) Уилсон имел при продаже коллекции Вейенберга. Вот тут-то явно вылезли рожки – рожки Голливуда. Дело в том, что продавались именно те десять картин Ван Гога, которые были показаны в фильме 1956 года со знаменитым актером Кирком Дугласом в роли Ван Гога, бедного, обиженного, слегка «сопливого» и суицидально настроенного художника. Эдакая мешанина «искусства», жалостливых сантиментов и гламурного Голливуда. Аукцион предоставил «шанс купить картины, вроде тех, какими голливудские звезды украшают стены своих роскошных резиденций» (ФК стр. 344). Несмотря на, казалось бы, очевидный факт, заключающийся в том, что

– Ван Гог

– Рисовать не Мог,

«Уилсон продавал уже не просто искусство, он продавал «гламур», а его потенциальный покупатель мог похвалиться уже не только приобретенной картиной, символом высокого статуса, но и своим участием в красочном светском событии, в блеске софитов, под вспышками кино- и фотокамер» (ФК стр. 344).

В 1958 на аукцион «Сотби» была выставлена вторая партия картин из наследства Якоба Гольдшмидта, банкира еврейского происхождения, бежавшего в свое время из Германии, на сей раз – одни уже любимые публикой гламурные импрессионисты. Аукцион был назначен на вечернее время, был установлен дресс-код – смокинги.

Предметы искусства стало покупать на «Сотби» куда престижнее, чем приватно у арт-дилеров. В самом деле, к черту это искусство, главное себя показать – ну совсем как на красной дорожке Каннского кинофестиваля.

Уилсон к моменту продажи коллекции Гольдшмидта уже давно понимал роль редакторов газет, но понимал, что еще важней «поддерживать тесные отношения с владельцами газет, ведь редакторы чаще всего исполняют их желания». Для этих целей он дружил с лордом Бивербруком. За месяц до назначенной даты «свободные» западные газеты и журналы 23 стран (!) уже публиковали рекламные статьи, посвященные предстоящей распродаже на «Сотби»: ее объявили «торгами века». 15 октября 1958 в день распродажи вечером «Сотби» пришлось вызвать полицию, чтобы сдерживать восторженную толпу, пытающуюся изо всех сил проникнуть внутрь. Описание событий взято из ФК -стр. 347. А что произошло далее, можно узнать, еще раз перечитав абзац 1 эпиграфа 1 данной статьи.

Дочитаем абзац 1 Эпиграфа 1:

«Дейли экспресс» выбрала для своей заметки (по поводу этих торгов) церковную метафорику, тем самым подчеркнув, что происходящее носило характер священнодействия. С другой стороны, ему был в сильной степени свойственен и театральный элемент, публика выступала не только как паства, но и как театральная аудитория, а аукционист – не только как проповедник, но и как актер. Отныне аукционный дом «Сотби» сделался подобием обоих этих миров – храма и сцены. Блики импрессионистского света заиграли на драгоценностях не то театралов, не то прихожан. Все отправились домой, причастившись возвышенных тайн великого искусства, но одновременно испытав прилив сил от свидетельства крупной финансовой сделки, кульминационным моментом которой стал удар молотка. Власть рынка, блеск светского события, красота искусства – все это слилось воедино, придав финальной стоимости некую непререкаемую окончательность и наделив могуществом аукциониста, «повелителя цен». После 15 октября 1958 во мнении общества выросли не только импрессионисты и «Сотби», но и сам Питер Уилкинс» (ФК стр 348).

Зато, если мы непредвзято посмотрим на лица, груди и уши, увидим много общего в обезображенных силиконом грудях и губах голливудских извращенок и отрезанном ухе Ван Гога.

Удачная манипуляция с коллекцией Гольдшмидта позволила Уилсону купить крупнейший американский аукционный дом «Парк-Бёрнет», а точнее, акции этого дома (ну кто сейчас покупает кирпичи!), хотя обычно в это время уже американцы скупали европейцев. Американские акционеры противились этой продаже. Уилсону помог генерал Стэнли Кларк, оригинально пустивший слух о том, что в ближайшее время «Сотби» все-равно будет проводить торги в США независимо от того, купит «Сотби» акции американского дома или нет, а это может значить падение стоимости этих акций. Когда акционеры прочитали в газете эту заметку Кларка, они вернулись за стол переговоров, а генерал Кларк удостоился высокой похвалы Уилсона, который ему сказал: «Ах ты сволочь!». В этой похвале слышится истинное восхищение (ФК стр. 350).

И, наконец-то о скульптуре. Над входом в «Парк-Бернет» изображена пара под названием «Венера, приводящая искусства на Манхэттен». Надо быть поистине извращенцем, чтобы так оригинально интерпретировать древнегреческую мифологию. У Торвальдсена, например, искусство символизировал работящий хромоногий кузнец Вулкан (Гефест). А что касается Венеры, то, как известно, Гермес терпел измены своей жены Венеры, которая переспала с мощным богом войны Марсом, быстроногим Гермесом, развеселым вечно пьяным Вакхом (видимо, и сама была навеселе) и многими, многими другими. Зато Аполлон мог иллюстрировать искусство своей персоной, мог – ведь он гений искусства, могла, на худой конец, покровительствовать искусствам Минерва (Афина). А у американцев – замужняя красотка Венера, приятная во всех отношениях, да еще и на Манхэттене, которым еще и не пахло во времена расцвета Венер. Какая-то силиконовая Венера. Тренд, одно слово. Сейчас уже делают Барби-инвалидок на колясках или двуполых Барби (Барби – детские игрушки, выпущенные в 1959 в США). Ван Гог отдыхает и отращивает отрезанное ухо.

Генерал Стэнли Кларк был специалистом по связям с общественностью, то есть типичным лохотронщиком. То, что сейчас вытворяют в дешевом варианте в Третьяковке и Пушкинском, он практиковал уже в 50-х годах прошлого века: то оформил зал в виде убогого кафе на Монмартре, где когда-то выпивали голодные импрессионисты, то аукцион транслировали по спутниковой связи сразу в Нью-Йорке и в Лондоне, то аукционы проводились в помещениях театров (при продаже вещей, связанных с «Русскими балетами» Дягилева), причем при объявлении каждого лота учащиеся Королевской балетной школы исполняли различные танцы. Как все это напоминает назойливые рассказы современных музейных искусствоведов и директоров музеев о Щукинских коллекциях.

Уилсон готовился к аукциону неделями. Например, готовил основного покупателя, который должен был обеспечить начальную цену, выставлял двойников для торгов, мастерски использовал обманные ходы (ФК стр. 355). Начал выпускать каталоги с предварительными ценами. В XXI веке подобная практика именуется словами «улучшение клиентского опыта».

Начал публиковать индексы цен на произведения искусства наподобие цен акций на Лондонской фондовой бирже.

Его рекламные выступления по телевидению наконец-то убедили Пенсионный фонд Британских железных дорог вложить 3 % своих активов в произведения искусства, естественно, через «Сотби». Как написал Филипп Хук в своей Книге, «хотя торги, на которых продавались купленные железнодорожниками предметы искусства, состоялись уже после смерти Уилсона, он, несомненно, испытал тихую, блаженную радость, взирая на распродажу из потустороннего мира». Вот, какой шутник этот автор Книги! И романтик, если учесть, что речь идет о перепродаже железнодорожниками картин для извлечения прибыли, подобно тому, как это делают филателисты с марками.

«Он (Уилсон) уважал и разделял интересы тех, кто благодаря собственному хитроумию и изобретательности продает произведения искусства. На ум приходит слово «масонство», и, судя по всему, Уилсон действительно принадлежал к ложе «Бенвенуто Челлини», члены которой регулярно устраивали собрания в старинном клубе «Девоншир» в конце Сент-Джеймс-стрит и включали в себя многих известных деятелей арт-рынка: Гарольда Леджера, братьев Рубин, Нортонов из ювелирного дома Соломона Дж. Филлипса, Денниса Вандеркара и Брайона Кёстера» (ФК стр. 356). Хотя они конкурировали друг с другом, все понимали, что Уилсон поработал на общее дело и принес пользу всем. Естественно, избранным.

Интересно, почему из всех деятелей искусства был выбран для названия ложи именно Бенвенуто Челлини? Возможно, благодаря его авантюрной жизни, но надо перечитать воспоминания, оставленные самим золотых дел мастером, может, кто и проникнет в этот герметический секрет.

Еще несколько анекдотов.

Уилсон задался выкупить коллекцию импрессионистов и модернистов у семейства Шарп. «В 1968 он отправился в Калифорнию уговаривать их продать коллекцию. Он совершенно очаровал пожилую миссис Шарп и стал ходить с ней на танцы в лос-анджелесские ночные клубы. Так он танцевал с этой довольно тучной дамой, чтобы не упустить коллекцию, и даже говорил: «Если понадобится, я на ней женюсь»,- и не лгал при этом» (ФК стр. 363). Нам, бывшим советским людям, теперь ясно, что Уилсон был знаком с развлекательной советской литературой и Остапом Бендером, который женился примерно с такими же целями на довольно габаритной даме.

Бронзовые, а народ гладит их по носу и прочим местам, потому что они очень похожи и на Бендера, и на Кису – молодец скульптор.

В начале своей карьеры Уилсон подсылал к своим клиентам хорошеньких молодых людей. При этом, клиентами не всегда были дамы. Некий Моэм, должен был продать импрессионистов через «Сотби», приехал в Лондон, но у него заболел зуб, от боли он позвонил Уилсону и сказал, что оставляет импрессионистов себе. Уилсон послал своего сотрудника некого Чатвина, «который был не просто хорош собой, от него исходило сияние, его взгляд завораживал. Он был неотразим и для женщин, и для мужчин» (ФК стр. 364). Перед поездкой к упрямцу Уилсон попросил Чатвина: «Не мог бы Чатвин перед визитом к Моэму вымыть голову?». В итоге торги состоялись. А читателям СКУЛЬПТПРИВЕТ с богатой фантазией нетрудно представить себе Чатвина, например, в образе Антиноя или Ганимеда.

Уилсон имел связи с разведкой. Подозревали, что он мог быть тем самым пятым советским не выявленным агентом плюс к четырем выявленным: Филби, Бёрджессу, Маклейну, Бланту. Однако, Уилсон, видимо, вспоминая свою нищую молодость, относился к богатеям отрицательно, как пишет Филип Хук на стр. 367, «он с трудом удерживался от смеха, когда богач разорялся или когда представлялся случай облегчить кошелек лицемерного капиталиста. Так на чьей же стороне он выступал? Кого поддерживал?»

В 1970-ых хаос, финансовая неразбериха в компании, нарушение запретов иностранных государств на вывоз ценностей прервали успешную карьеру Уилсона. Его уличили в поддельном разрешении на вывоз одной ливанской коллекции, когда он уже не был директором «Сотби». Эта история бросила тень на его последние годы, которые он провел в полузатворничестве во Франции, где умер в 1984.

Когда-то у Уилсона спросил один из его сотрудников: «Что будем делать с Ральфом Колином? Как выудим у него картины?». Адвокат Колин славился склочным обидчивым характером. «Ничего страшного, думаю мы его утопим в розовых лепестках», – ответил Уилсон.

Вопрос:  После лекций об импрессионистах с их цветастостью не возникают ли перед глазами розовые лепестки? Это начальный тест на психологическую вменяемость после лицезрения современного искусства.

2. Перформанс

В пункте 2 данной статьи отсутствует какое-либо содержание, он пуст: пункт есть, а содержания в нем нет.

Комментарий: это такой авторский перформанс в духе современного искусства. Содержанием этого перформанса является отсутствие содержания в пункте 2.

3. Два анекдота на тему количества содержательных пунктов и иллюстрации-ужастики

Анекдот 1. У жителя одной очень маленькой, когда-то, в сказочные времена застоя цивилизованной, страны северного полушария спросили: «Почему в Вашем доме только одна комната?». Он ответил: «А меньше было бы нелогично».

Анекдот 2. В одном городке той же страны полицейский видит кадиллак, который едет задом. Полицейский спрашивает: «Почему Вы едете задом?». «А я не уверен, что там будет, где развернуться», – отвечает водитель. Через некоторое время полицейский видит, как этот же кадиллак едет обратно и опять задом. «А сейчас почему задом?» – спрашивает полицейский. «А там было где развернуться», – отвечает водитель.

И еще несколько картинок (без них скучно), чтобы не думали, что сюрреализм до Дали никому в голову не приходил. Но какой уж там может быть «изм» у современника Микеланджело Иеронима Босха (примерно 1450-1516), а посмотреть любопытно, хотя рисунки слабоватые.

А вот Дали с его откровенно слабо намалёванными и убого надуманными комиксными иллюстрациями.