Канвейлер, Розенберги, Пикассо, сюрреализм и прочее

В статье рассказывается о взаимоотношениях торговцев современным искусством Канвейлера, братьев Розенбергов с Пикассо. А также – широко шагающая “Ирида” работы Родена, “Купальщица” Мане на тематической выставке, хороший и плохой  кубизм Пикассо и Глеза. Вызовет улыбку эпизод о попытке двойного самоубийства рыжего Ван Гога и такого же рыжего Александра Рида, закончившейся ночной попойкой. Зададимся вопросом: а не поменялись ли местами Ван Гог и А.Рид перед тем, как “художник” попал в психбольницу и благополучно завершил попытку самоубийства. На конкретной судьбе торговца сюрреалистами и их горячего поклонника Теодора Мезенса рассмотрим вопрос: совместим ли сюрреализм со здоровой психикой.

Эпиграф (из высказываний Пикассо).

«Важно не то, что делает художник, а то, что он собой представляет. Сезанн никогда бы не вызвал у меня интереса, если бы он жил и думал, как Жак Эмиль Бланш, хотя бы написанное им яблоко было в десять раз лучше. Беспокойство Сезанна – вот что неодолимо притягивает нас, вот чему он учит нас! – так завещал Пикассо.  Как-то однажды он сказал своему старому другу Д.А.Канвейлеру: «Я – коммунист, потому что я хочу, чтобы меньше было нищеты». Это не просто нравственный порыв большого человека, но и моральный пафос его творчества».

По страницам журнала «Творчество» Советский художник, 1974.

Тогда в СССР закрывали глаза на безобразное «творчество» некоторых иностранных коммунистов, рассказывая басни про «моральный пафос» этих коммунистов.

Вот и кривляются как могут современные художники, а что они там делают – дело десятое. Пикассо не считает нужным скрывать свое шутовство с элементами садизма от зрителей. Бравирует этим, в современном искусстве без этого никак нельзя: кому-то это даже нравится.

«Отношения Канвейлера с Пикассо – это отдельная увлекательная история. Вероятно, в какие-то мгновения маршан приводил Пикассо в ярость, и наоборот, он сам, с его садистическими наклонностями, превращал жизнь своего маршана в сущий ад» (ФК, стр. 252).

Напомним, что ФК или Книга означают ссылку на книгу Филипа Хука «Галерея аферистов. История искусства и тех, кто его продает».

1. «Ирида, вестница богов» Родена

Прежде чем перейти к Канвейлеру для более мягкого ввода в тему и затравки вспомним террориста Фенеона, который одолжил для маскировки платье своей матери компаньону, который 8 октября 1892 взорвал в Париже шесть человек, спрятав динамит в чайнике. «Какая трогательная история, – писал Фенеон, говоря о взрыве «прелестного чайника на рю де Бон Анфан». Потом в 1893 Фенеон уже сам взорвал бомбу, но был ранен только один человек. Да здравствует французский суд, самый гуманный в мире! – Фенеон был оправдан. Естественно, анархист продолжил свою деятельность в редакции почтенного журнала «Ревю бланш», где он проработал с 1893 по 1905.

Однажды он устроил тематическую выставку под названием «Фауна» и поместил туда обнаженную моющуюся даму работы Мане. На вопрос: «Позвольте, а где же тут животный мир?», – бывший террорист-анархист ответил: «Это губка».

Да что там губка. Фенон откровенно третировал покупателей, поскольку обычно сохранял молчание, называя лишь цену.

«Когда клиентка однажды указала пальцем на скульптуру Родена «Ирида, вестница богов», представлявшую безголовый торс с раздвинутыми ногами, и спросила: «Что это?» – Фенеон ответил: «Сударыня, это дама». (ФК, стр. 284)

Вот эта дама:

После такой «Ириды» не так противен и кубизм, к которому переходим.

2. Даниэль-Анри Канвейлер (1884-1979),

не обжирался, вел достаточно аскетичный образ жизни, видимо, потому и прожил 95 лет. Будучи еврейского происхождения, сумел благополучно пережить европейский нацизм, находясь в 1940-ых во французской глубинке.

«Кто любит пиво, кто любит квас», а Канвейлер любил кубизм. Напомним, тот же папаша Воллар кубизм не переваривал. Но о вкусах не спорят. Два наших ходока покупали картины у Канвейлера, читатель уже догадался, что это были Ваня Морозов и Сережа Щукин. Наивные, доверчивые и вечно юные до самой что ни на есть революции.

Канвейлер познакомился с Пикассо в 1907. Разыскивая полуголодных «художников» в Салоне Независимых, где выставлялись авангардисты, он скупал художника оптом, как это делали и другие ему подобные любители авангарда. Будучи сурового нрава, тем не менее своим добрым отношением к этим «художникам» Канвейлер растрогал самого себя, он вспоминал: «Помню день – это было в конце месяца, когда они (художники) приходили за деньгами. Они становились у дверей и принялись мять кепки в руках, подражая фабричным рабочим: «Босс, мы за зарплатой!» (ФК, стр. 239).

Рассказывая о пристрастии Канвейлера к кубизму, уже автор Книги Филип Хук не выдерживает и откровенно ёрничает по этому поводу.

О хорошем и плохом кубизме. Оказывается, Канвейлер отделял хороший кубизм (Пикассо, Брак, Леже, Грис) от плохого кубизма (Метценже, Глез), даже называл последних «эрзац-кубистами». В Книге специально приводятся две картины с образцами хорошего и плохого кубизма.

Филип Хук по этому поводу написал: «Кто же удостоился проникнуть в суть кубизма? Наверное, кубисты Канвейлера. И сам Канвейлер». (ФК, стр. 241)

Именно Канвейлер изобретал названия для большинства кубистических картин Пикассо, Брака, Гриса.

В Книге рассказывается о поведении Пикассо по отношению к Канвейлеру и наоборот, не будем пересказывать эти денежные дела. Когда Канвейлер обидел некую арт-торговку Франсуазу Жило, «она не без удовольствия рассказала Джоржу Ричардсону, что Пикассо всегда подозревал в Канвейлере тайного гомосексуалиста» (ФК, стр. 254).

Филип Хук опровергает это подозрение, утверждая, что женщины Канвейлера не интересовали, равно как и мужчины. Вторая жена Пикассо Жаклин язвительно сообщила Джоржу Ричардсону, что «Канвейлер заблуждался, считая себя другом Пикассо» (ФК, стр. 254).

 

Поскольку «картины» авангардистов – сущая мазня, авторство старались отслеживать от мастерской самого «художника», понимая, что подобную мазню может сотворить кто угодно. Если же приходилось атрибутировать картину, то критерии могли быть абсолютно смехотворными. Так, уже в пожилом возрасте Канвейлер опозорился, ошибочно объявив некую графическую серию работами Леже. «По словам Джоржа Ричардсона, они были слишком привлекательны, и в конце концов Ричардсон вынес вердикт, что «они слишком хороши для подлинников» (ФК, стр. 255).

Опозорившись, Канвейлер, решил проблему просто.

«Столкнувшись с малоприятной проблемой подделок на рынке, Канвейлер величественно изрек: «У меня есть решение. Я фотографирую все работы, которые покупаю, до того, как они покинут мастерскую художника» (ФК, стр. 257).

3.Конструктивное предложение. Законодательство о прекрасном

Кто такой Канвейлер, почему ему надо верить? Нет уверенности, что не обманет, а, главное, нет никаких юридических гарантий. В связи с этим есть предложение.

Авторство, что, как мы уже убедились, равноценно эстетической ценности произведения современного «художника», следует удостоверять нотариально.

Кроме того, если на произведении будет отсутствовать оригинальная подпись автора, то такое произведение должно лишаться эстетической ценности по закону. Более того, законодательно необходимо запретить оборот таких произведений на арт-рынке. Чтобы упорядочить эту деятельность, арт-дилеры должны получать государственную лицензию и т. д. Обязать, как это практикуется в налоговых делах, устанавливать кадастровую (рыночную) стоимость подписанных произведений искусства, чтобы ценность каждого такого произведения не вводила в обман простых зрителей. Обязать музеи указывать эту кадастровую стоимость при экспонировании произведений искусства. Одним словом, предлагается упорядочить арт-рынок и научить зрителя ценить искусство.

Придется, конечно, много подумать, что делать со старым традиционным искусством, то есть о действии норм Законодательства о прекрасном во времени. Например, ввести переходный период и обязать лицензированные организации выдать суррогаты подписей на все старые произведения искусства.

Наконец, финалом этого упорядочивания может стать ведение Единого государственного реестра произведений изобразительных прекрасных искусств (сокращенно ЕГРПИПИ).

Не так уж это фантастично, если вспомнить, что художниками и писателями в недалеком прошлом могли считаться только члены соответствующих союзов. Ибо всякая правовая норма начинается с указания ее действия по лицам. Применительно к законодательству о прекрасном, базовое понятие «художник» должно быть раскрыто законодательно и подтверждено официально, что, кстати, и делалось в вышеупомянутых союзах. По аналогии с другими ЕГР  в ЕГРПИПИ можно ввести специальные разделы «Художники», «Скульпторы», «Инсталляционисты», «Перформансисты» и т. д. После этого нетрудно дать законодательное определение: художник – это лицо, о котором есть запись в разделе ЕГРПИПИ «Художники».

Учитывая мафиозный характер современных музеев и их участие в сообществах типа «художник – арт-дилер – эксперт -музей», необходимо ограничить возможности музеев в участии в процедурах внесения записей в ЕГРПИПИ. Это самый сложный, антикоррупционный аспект всего предприятия. Тут без кадровой политики не обойтись. Кто и как будет инициировать внесение записи в ЕГРПИПИ – самый большой вопрос. Во всяком случае необходимо ограничить возможности современных волларов, дювинов и канвейлеров, а, главное, музейных лохотронщиков.

Замечание. Осталось заметить, что  на самом деле, именно подобная система выстроена для «современного искусства», с той лишь разницей, что в ней нет ничего государственного и прозрачного, все остальное (за исключением антикоррупционных мечтаний) есть, мафиозная сеть раскинута по всему Земному Шару.

4. Пикассо, Леонс и Поль Розенберги в первую мировую войну

Хотя Франция воевала, ни Пикассо, ни Леонс Розенберг (1879-1947), маршан, который с 1914 поддерживал все кубистическое направление, не воевали – они продвигали современное искусство (Канвейлер, опекавший Пикассо, в 1914 эмигрировал в Швейцарию). Торговал Розенберг даже будучи призванным в армию:

Метценже однажды так охарактеризовал взаимоотношения с маршаном: «Мы, художники, были шлюхами, а Розенберг – нашим клиентом».  Пикассо артачился против предложения полностью «лечь под Розенберга», как-то «в разговоре с Жаном Кокто Пикассо во всеуслышание осведомился, точно ли Леонс Розенберг только притворяется полным идиотом».

Пикассо контактировал с «Русскими балетами», а Розенберг запрещал это делать, издавая, по сути, «указы», адресованные работавшим с ним художникам.

Пикассо переметнулся к брату Леонса Розенберга – Полю, который уверял, что «не видит никаких эстетических достоинств в картине, пока она не продана».

Единственным стимулом Пикассо было желание вырваться из нищеты. Кстати, окончательно он это осуществил, приобретя виллу «Калифорния» на Лазурном берегу уже в 1950-ые.

«Пикассо никогда так не любил земные блага, как в начале 1920-ых гг.». (ФК, стр. 264)

Слегка идиотичный Леонс Розенберг, возможно, заразил этим качеством Пикассо. За полным отрывком из воспоминаний Рене Жампеля о посещении галереи Леонса в 1919 отсылаем к Книге. Но кубистический идиотизм, который показывал и хвалил Леонс, весьма характерен.

«Прихожу к Леонсу Розенбергу на рю де ля Бом… Здесь он выставил кубы на холстах, холсты, обтягивающие кубы, мраморные кубы, кубики для детской игры в шарики, кубы краски, красочные, непонятно для чего предназначенные кубы и странные предметы, поставленные на кубы… Розенберг всеми этими кубами зарабатывает на жизнь… Самое любопытное  в галерее – это его скульптура. Я остановился перед мраморным шаром, вырезанным на манер голландского сыра, а когда спросил Леонса, что этот шар призван обозначать, он ответил: «Это голова женщины». Я изумленно воззрился на эту скульптуру, и тогда он добавил: «Важна только форма; когда правильная форма найдена, все детали: рот, глаза, нос – можно уже не изображать, они излишни…

Он показал на что-то, напоминающее гигантскую чечевицу и сказал: «Это живот женщины». Мне следовало бы догадаться, глядя на пупок в центре, похожий на горлышко пивной бутылки.

Наконец, я добрел до статуи, казалось состоявшей из одних углов; она была мраморная, но больше напоминала металл… Я испытал облегчение, ощутив, что все-таки добился какого-то прогресса, по-видимому, более не нуждаюсь в объяснениях и объявил с апломбом знатока: «А вот и рыцарь». «Нет, – возразил Розенберг, — это обнаженная» (ФК, стр. 266).

Пикассо все же отказался от кубизма, примкнул к более практичному Полю Розенбергу, переехал в роскошный дом и попал под контроль своего покровителя. «Поль ввел Пикассо в парижский свет и превратил в модного джентльмена, а молодая жена Пикассо Ольга с радостью стала содействовать ему в его начинаниях, играя в светскую даму» (ФК, стр. 266). Пикассо окрасился в «голубые и розовые тона», стало возможным различать людей на его картинах.

Справка (о первой жене Пикассо). Первая жена Пикассо – русская балерина Ольга Хохлова, с которой он познакомился у Дягилева (труппа «Русские балеты»). Пытался рисовать ее реалистично, но ему это удавалось плохо. Когда она родила ребенка и подурнела, Пикассо завел молоденькую любовницу Мари-Терез Вальтер, разошелся с Ольгой в 1935.

Справка (о второй жене Пикассо). Вторая жена – Жаклин; про похабные песни, которые пел Пикассо в ее обществе в 1950-ых, уже писалось на СКУЛЬПТПРИВЕТ. На фотографиях на вилле «Калифорния» Жаклин смотрит на Пикассо преданными собачьими глазами, поскольку он уже прилично зарабатывает. Через 13 лет после смерти Пикассо она застрелилась из пистолета. Заметим, с каким энтузиазмом Пикассо рассказывал про свои экзерсисы с пистолетом.

Все фото сделаны на вилле Калифорния на Лазурном берегу во Франции в 1950-ых. Это поздний Пикассо.

В середине 1920-ых Пикассо опять ударился в кубизм, все-таки кубиками проще морочить голову. Усилиями Поля Розенберга Пикассо стал восприниматься «как бесконечно изменчивый современный мастер», а не как «сложный кубист». Цирк, да и только.

Высокие отношения с художниками иногда заканчивались мордобоем. Так, художник Брак, неплохой боксер, нанес Леонсу удар в челюсть прямо в аукционном зале, после чего Леонс стал брать уроки бокса.

Пикассо продавали многие. Пошли в ход многочисленные «арлекины», контора (Пикассо) работала.

«… 1932-й выдался особо чувственным годом. Пикассо забавлялся с Мари-Терез Вальтер. Жорж Вильденстейн, уступая духу времени, вступил в тайную связь с мадам Поль Розенберг. Узнав об измене, обманутый супруг немедленно прервал все отношения с фирмой Вильденстейнов… Внучка Поля Розенберга, теле-и-радиожурналист Энн Синклер, полагает, что его брак разрушила одержимость авангардом: «Ему достаточно было на мгновение отвлечься от своих Пикассо и бросить взгляд на Ренуара, хорошенького, очаровательного, пухленького, который лежал у него в постели» (ФК, стр. 273).

Для тех, кто до конца не понял, что имела в виду внучка, дадим пояснение. Авангард разрушает психику и снижает либидо, любитель авангарда перестает замечать прекрасное даже в своей постели в виде своей жены, той все это надоедает, она находит дублера, брак трещит по швам. Под словом «Ренуар» внучка понимает пышнотелых обнаженных дам с картин Ренуара.

Анекдот. Муж советуется с доктором: «Скажите, что делать – у нас никак не получается завести ребенка». «Заведите дублера», – советует доктор. Через полгода доктор встречает этого мужа и интересуется: «Как дела, как жена?». «Отлично, жена беременна», – отвечает муж. «А как дублер?» – интересуется любопытный доктор. «Дублер тоже беременна», – отвечает муж.

Поль Розенберг не без оснований считал Дали клоуном.

5. Лирическое отступление про двойное самоубийство. Портрет Рида работы Ван Гога. Кто попал в психушку и застрелился?

Британец Александр Рид в Париже в конце 19 века подружился с Ван Гогом. Они были очень похожи: рыжие, острые бородки, зеленые глаза. Портреты Рида иногда путали с автопортретами Ван Гога.

«Когда Рида отвергла возлюбленная и он признался в этом Винсенту (Ван Гогу), то Винсент (Ван Гог), тоже не слишком-то оптимистично смотревший на жизнь, проникся к нему таким сочувствием, что предложил совершить двойное самоубийство. В итоге, пропьянствовав целую ночь, они передумали. Это все, что известно наверняка» (ФК, стр. 315)

Филип Хук не исключает возможность того, что Ван Гог и Рид поменялись местами: Рид под именем Ван Гога отправился в Арль, попал в психиатрическую больницу в Сен-Реми, а три года спустя застрелился в Иль-де-Франс. А Винсент Ван Гог под именем Рид вернулся в Шотландию и сделал успешную карьеру торговца картинами в Глазго и Лондоне.

6. Про сюрреализм. Мезенс

После войны сюрреализм вышел из моды. Его горячий поклонник и торговец сюрреалистами бельгиец Эдуард Леон Теодор Мезенс косил и в обычной жизни под сюрреалиста. Так, сидя на каком-то торжественном ужине рядом с Эдит Стивел, он весь вечер разглагольствовал о своем запоре. Однажды Мондриан сказал ему, что никогда не спал со шлюхами с Монмартра, ведь «каждая извергнутая капля семени – это утраченный шедевр». Впоследствии Мезенс любил повторять эту фразу, хотя и не придерживался ее.

Мезенс в Лондоне стал сотрудничать с Пегги Гуггенхайм. Кстати, недавно вышли ее развеселые воспоминания.

«Совершенно неизбежно мужчина и женщина, наделенные такими сексуальными аппетитами, как Мезенс и Пегги Гуггенхайм, соединились не только в борьбе за идеалы сюрреализма, но и в постели» (ФК, стр. 326)

Постепенно разоряясь на сюрреализме, Мезенс начал пить, галерею закрыл.

«Мезенс прочитал, что местный совет оплачивает макулатуру, если ее сдают пачками весом по десять фунтов. Последние дни работы он с помощником провел на полу, с ножницами, мотками веревки и весами, с шизофренической аккуратностью собирая и взвешивая одну за другой пачки макулатуры. Таким образом, даже из закрытия галереи он сделал сюрреалистический перформанс» (ФК, стр. 328)

Граждане, избегайте выставок сюрреалистов!

7. Странности послевоенных арт-дилеров в Лондоне

Эпиграф.

Налетай, не скупись, покупай живопись!

Традиционное искусство продавали крупные гиганты, а всякую мелочь продвигали мелкие арт-дилеры. Они чудили и старались иметь второй источник доходов, например, играли на бегах.

Среди арт-дилеров встречались марксисты, например, Юэн Филлипс (галерея «Каплан»). В конце 1950-ых он принял ассистента, который вспоминал потом, что у этого марксиста «служила весьма любезная секретарша, в духе коммунистического стремления к равенству одаривавшая своей благосклонностью и Филлипса, и самого ассистента. Впрочем, во время обеденных перерывов она демонстрировала тяготение к капиталистической конкуренции, сравнивая размеры половых органов своих поклонников» (ФК, стр. 329)

«Я коллекционирую не искусство, а деньги», – заявлял директор галереи «Мальборо файн артс» Фрэнк Ллойд.